Как бы то ни было, не один я встревожился, — весь «Суворов» заволновался.
— Здоров ли адмирал? Что с адмиралом? — осаждали вопросами докторов.
Доктора только отмахивались…
Около 11 ч. утра броненосец внезапно наполнился таким диким ревом и свистом, что с трудом можно было слышать голос соседа, кричавшего в ухо. Совершенно инстинктивно я выбежал наверх. «Суворов» был вне строя, выйдя вправо; по левому его борту проходила эскадра, которой он делал сигнал — «Так держать. Не следовать движениям адмирала», — что, в переводе на разговорный язык, означает: «Идите прежним курсом и строем. Не обращайте на меня внимания».
Оказалось, что у одной группы котлов лопнула труба, подающая пар от них в главную паропроводную трубу.
К полудню управились, догнали эскадру и вступили в свое место. По счастью, обошлось без жертв. Три человека рисковали живьем свариться, но спаслись благодаря счастливому случаю и находчивости старшего. Поблизости к месту происшествия оказалась открытая горловина угольной ямы. Только что лопнула труба и со свистом и ревом хлынул из нее пар, как старший, ни на мгновенье не потерявшись, сразу сообразив, в чем дело, сунул своих помощников в яму, вскочил туда же сам и «задраил» (Задраить — плотно, герметически закрыть) за собой горловину. Когда, почти через час, эти люди, которых считали погибшими, вылезли из своей темницы на свет божий, — радость была всеобщая. Адмирал перед фронтом команды хвалил их за находчивость, назвал молодцами, выдал денежные награды из собственного кошелька, а сам… вдруг совершенно утратил свой усталый, больной вид и опять помолодел.
— Видели? Подстегнуло — и ожил! — посмеивался старший доктор. — Такие люди устают и хворают только в «свободное от служебных занятий время!»
День 15 декабря прошел без приключений.
16 декабря, в 8 ч. утра, подошли к южной оконечности о-ва S-te Marie и затем вошли в пролив между ним и Мадагаскаром. В 11 ч. 30 мин. утра стали на якорь.
Пролив шире 10 миль; мы расположились посередине, а потому с формальной стороны обвинить нас в нарушении нейтралитета было невозможно.
Около 4 ч. дня пришел из Капштадта госпитальный «Орел» и привез роковую весть: артурская эскадра потоплена огнем осадной артиллерии японцев.
Это известие, как мне казалось, не произвело на эскадре особенно угнетающего впечатления. По-видимому, многие давно его ожидали и только не решались высказывать громко своих опасений. Я говорю, конечно, про более старых и опытных. Зеленая молодежь, убаюканная героическими реляциями Стесселя, и в особенности команда — искренне верили, что по приходе на Восток мы будем «второй эскадрой Тихого океана», так как «первая» не только существует, но ко времени нашего прибытия успеет исправить все полученные в боях повреждения и встретит нас почти новенькая. Для них это было тяжелым разочарованием, но, как и всегда, они не слишком задумывались над судьбой, ожидающей их в отдаленном будущем. Особенно этому способствовала глубокая вера в своего адмирала, убеждение, которое на морском жаргоне формулировалось двумя словами: «Наш — сделает!»
На рассвете 17 декабря послали «Русь» в Таматаву за более точными сведениями об Артуре, а главное — об отряде контр-адмирала Фелькерзама.
Тут только я узнал, что по первоначальному маршруту сосредоточение эскадры на Мадагаскаре предполагалось в Диего-Суарец, великолепном порту, расположенном на NO оконечности о-ва, главной базе французского военного и коммерческого флота в этих водах.
Ввиду протеста Японии, энергично поддержанного Англией, наши добрые союзники «сдали» и решительно заявили, что не могут принять дорогих гостей у себя дома. Оказывается, что это известие было получено адмиралом еще на походе западным берегом Африки (где именно — в точности не знаю). При этом Главный морской штаб сообщил, что французское правительство ничего не имеет против сбора эскадры на рейде Носи-бэ — место, пригодное для якорной стоянки, среди островов, прилегающих к NW берегу Мадагаскара, — и что контр-адмиралу Фелькерзаму уже приказано идти именно туда.
Как рассказывал лейтенант С, адмирал был глубоко возмущен таким самоуправством стратегов, заседавших под «шпицем». Заход в Носи-бэ, помимо того, что удлинял переход на 600 миль, был небезопасен и в чисто навигационном отношении, так как в этой своей малопосещаемой части Мо-замбикский пролив весьма плохо обследован, и сама лоция рекомендует плавать здесь со всеми предосторожностями, отнюдь не ручаясь за точность промера — наоборот, — указывая на возможность существования не нанесенных на карту коралловых рифов, круто поднимающихся с больших глубин. Нелепо было бы рисковать посадкой на мель, а может быть, и гибелью одного, если не нескольких судов, идущих к театру военных действий! — Адмирал ответил, что если Диего-Суарец для нас закрыт, то он наметил для сбора эскадры пролив S-te Marie, куда и просит направить контр-адмирала Фелькерзама.
