Марта знала всегда, чего хочет от внешнего мира, и всегда добивалась желаемого, никогда не предпринимая ничего, что не принесло бы ей выгоды. Удивительно, как она впустила в свой мир меня, но, вероятно, она сделала этот выбор, потому что у нее не было другого, или потому, что я была старше и способна оценить ее доверие, или же просто по причине ее ослабившегося здоровья, особенно после второй внематочной беременности, последовавшей вскоре. Как бы то ни было, но за эти годы мы обе ни разу не пожалели о том, что свели близкое знакомство.
Я люблю Марту. Невзирая ни на что, от нее исходит мощная струя оптимизма, оптимизма здорового и практичного. «Переживать и плакать глупо и невыгодно, — уверяет она. — Конечно, если бы мне платили за слезы, я наняла бы тебя, Клер, отгонять тех, кто попытается отвлечь меня от этого занятия. Не сомневайся, уж я бы наплакала столько, что хватило бы нам обеим».
— Ты там не уснула, подруга? — спросила Марта. — Сопишь, притихла. Все. Влезай в халат.
— Спасибо, — не сразу ответила я. — Ты прямо сестра милосердия. Когда только научилась?
— С моим Жюлем научишься всему. Я даже колоть умею. Правда, не смейся.
— Как он себя чувствует?
— Давай не будем об этом. Я суеверная. Похвалю, а он опять баловаться начнет. Какие принести фужеры?
— Какие побольше. И еще. Мадам Сифиз сказала, что в кухне на столе творожная запеканка. Это, конечно, не лучшая закуска к шампанскому…
— Клод испек? — В глазах Марты запрыгали искорки.
— Да. Как ты догадалась?
— Ну не ты же! А он — пекарь.
— Пекарь?
— Ты не знала? Маленькая булочная с пекарней на улице Пайен. Там всегда в обед очередь за сандвичами. Хозяйка торгует, а хозяин хлеб печет. Днем — с одним работником, а ночью с двумя. — Марта взяла банку компота и как ни в чем не бывало направилась в кухню. — У тебя консервный нож в каком ящике?! — крикнула она оттуда.
— Над мойкой висит!
— Ого, да тут еще блины и полно всего в холодильнике. Хочешь лососины? Мой Жюль обожает!
— Марта, бери все, что нравится, и иди сюда! Я не могу перекрикиваться как в лесу! И рассказывай, не томи!
— Как твоей спине бальзам? — Марта явилась с полным подносом и полотенцем начала открывать шампанское.
— Она очень довольна! Ты так удобно устроила ее в подушках! Ну, рассказывай!
— Полный разврат с утра! — Марта обвела взглядом поднос и налила в фужеры шампанское. — Можно, я сначала перекурю?
— Кури и рассказывай!
— Сначала тост. — Она протянула мне фужер и подняла свой. — Доктор Лапар — женщина жар! Доктор Лапар имеет редкий дар! Доктор Лапар исцеляет инфаркт!
— Ты сама придумала? — Я почувствовала, как к моим щекам приливает кровь.
— Баллада сложена в «Кардинале Лемуане», я всего лишь цитирую.
— Ты там тоже была? Неужели я тебя не заметила?
— Не была, не переживай. Там вчера снимал Жюль со своей командой. Понимаешь, у нас с ним очередной приступ чувств, как всегда, когда он возвращается из командировки. Представь, я даже ездила вчера утром в аэропорт встречать его!
— Теперь ясно, почему тебя утром не было дома. Только ты не отвлекайся. Так что там в «Кардинале»?
— Фестиваль. Жюль должен был туда ехать вечером снимать. Я ему говорю: какая нужда снимать песни и пляски ночью? Разве нельзя снять днем и подмонтировать к некоему «ночному» залу? И потом, почему обязательно ты должен быть там сам? Твой оператор вполне без тебя справится. Мне ужасно не хотелось, отпускать его на ночь глядя. Ты же знаешь, Жюль — большой ребенок, он совершенно не умеет пить. А еще я не люблю спать без него. Просто не представляю, как ты живешь одна! Я со страху обмираю, когда Жюль не похрапывает рядом!
— И ты пошла с ним? — Я пока плохо понимала, какое отношение к истории со звонком сержанта имеет Жюль, но, уж если Марта взялась рассказывать что-либо, лучше потерпеть.
— Никуда я не пошла. Я не в том возрасте, чтобы пристяжной лошадкой бегать за мужем. Классная запеканка, спроси у него рецепт.
— Обязательно. Что дальше?
— Я проводила Жюля и решила на всякий случай поспать впрок, вдруг он после съемки завалится со своей командой. Ты же знаешь его гостеприимство.
