Дома в этом старом районе не превышали четырех этажей, но имели высокие потолки и потому внешне были выше современных стандартных пятиэтажек. Я не сразу прошел в нужный мне двор, а, убивая время, прогулялся по улице, присматриваясь к району, который плохо знал. И только когда время вышло, решительно зашел во двор.
С улицы дома выглядели прилично и почти престижно. Создавалось впечатление, что в этих домах хорошие квартиры. Со двора же дома были обшарпаны и несли на себе следы времени, которое никогда не щадит даже признанных красавиц. Большие балконы, про которые мне по телефону сообщила Лидия, были только на втором и третьем этажах дома справа. Первый и четвертый этажи были совсем без балконов.
На балконе я никого не увидел. Никто не сидел там в инвалидной коляске, дожидаясь меня. Наверное, молодой женщине было проще ждать в квартире, чтобы быстрее доехать до входной двери.
Я нашел нужный подъезд, вошел. Зная, что здесь живет на втором этаже женщина-инвалид, я ожидал увидеть пандусы для спуска коляски по лестнице. Сейчас иногда даже в новых домах ставят такие приспособления, чтобы можно было без проблем скатить и закатить вверх даже детскую коляску. Но здесь я ничего не увидел. Это автоматически означало, что Лидию Мальцеву местные власти обрекли на жизнь внутри квартиры-камеры, практически без внешнего мира. Спуститься по ступенькам, придерживаясь за перила, она, возможно, еще и могла бы, если бы сил хватило. Но вот чтобы подняться на второй этаж, держась за те же самые перила, нужно было иметь руки атлета, способного делать со своим телом сложные физические упражнения. А, судя по фотографии на сайте городского управления МВД, Лидия была женщиной хрупкой.
Я поднялся на второй этаж, остановился перед дверью. Старательно вытер обувь о влажную тряпку, постеленную, видимо, совсем недавно, скорее всего, кем-то из соседей, жалеющих Мальцеву и ухаживающих за ней по мере сил. Нажал кнопку звонка. Ждал я долго, но не услышал за дверью никакой реакции на звонок. Понимая, что инвалидка не может передвигаться так же быстро, как здоровый человек, я выдержал длинную паузу, прежде чем позвонить во второй раз.
Теперь уже настойчивее. И опять никакой реакции. Пожав плечами, я уже решил уйти, когда что-то задержало мое внимание. Может быть, чересчур большая щель между самой дверью и уплотнителем из войлока, прибитого тонкой полоской по периметру косяка. В принципе, это могло быть следствием чьей-то неаккуратности, а могло быть…
Дверь открылась легко и без звука. Я вошел, в два шага преодолел тесную прихожую. Дверь в комнату была открыта, как и балконная дверь. Перед балконной дверью, спинкой ко мне, стояла инвалидная коляска. Я шагнул вперед, уже понимая, что мне предстоит увидеть. Понять было нетрудно. Справа от коляски вплотную к стене располагался диван с неубранной постелью. На одеяле текстом вниз лежала раскрытая книжка. Там же стоял телефонный аппарат с длинным проводом, лежала гитара с порванной, собравшейся в неровные кольца струной. А рядом валялся окровавленный топор с прилипшими к нему темными длинными волосами…
* * *
Я подошел ближе. Не слишком торопливо, хотя видом крови испугать меня было сложно. И видом расколотой топором головы тоже. Обошел кресло и увидел ту, что звалась раньше Лидией Мальцевой. Она, похоже, оборачивалась как раз в тот момент, когда ей нанесли удар. Но обернуться ей было сложно, она только приподняла голову, и лезвие топора ударило ее не в темя, а частично в лоб, частично в верхнюю переднюю часть головы. Один-единственный удар был смертельным. С такими ранами умирают в течение секунды. Должно быть, топор не отличался остротой и череп не прорезал, а именно прорубил, как прорубил бы его, скажем, колун. Но лезвие вошло в мозг.
Лидия Владимировна перед ударом инстинктивно сжалась, насколько смогла это сделать, попыталась пригнуться, уже сидя в кресле, и была убита в этой позе. Вот потому от входа голову ее за спинкой инвалидного кресла видно не было. Глаза убитой оставались широко распахнутыми. Должно быть, при жизни у нее были большие глаза, они не пожелали закрыться и после смерти. Кровь из раны стекла не по глазам, а по носу на подбородок и грудь, пропитала халат. Хорошо различались сильно расширенные испуганные зрачки.
