— Полегче, дружок, — пробормотал он.
— Вы… о! — Девон расслабился. Улыбка медленно появлялась на его лице. — Огромное спасибо.
— Что здесь происходит? — спросил капитан.
Несколько мгновений царила полная тишина. Говорил только корабль — шепотом своих вентиляторов. Но звук этот вполне мог принадлежать той ночи холодных звезд, сквозь которую они прокладывали себе путь.
— Итак? — настаивал Баннинг.
Девон помолчал еще. Он как будто оценивал силу капитана. Тот был плотным человеком среднего роста с чуть отмеченными сединой черными, коротко подстриженными волосами на удлиненной голове. Лицо его было широким с высокими скулами, а светлая кожа ничего не говорила о возрасте: две глубокие морщины тянулись от широкого носа к углам большого рта, сеть мелких морщинок окружала острые серые глаза, а в целом лицо было гладким, как у ребенка. Он не носил яркий синий жакет и белые брюки Линии Огненного Шара, предпочитая им берет в венецианском стиле и кильт, расшитые арабские туфли и сомнительную старую зеленую тунику, возможно, марсианского происхождения.
— Не знаю, — ответил наконец планетный инженер. — Просто он наставил на меня этот пистолет.
— Прошу прощения, но я слышал часть вашего разговора. Давайте-ка начистоту. Я отвечаю за этот корабль и хочу знать, что на нем происходит.
— И я — тоже, — угрюмо буркнул Девон. — Я не хочу вас обманывать, капитан, — во всяком случае, серьезно. — Он шагнул к Андрееву и склонился над распростертым телом. — Ага, есть еще один пистолет, о котором он говорил, тот, смертоносный.
— Дайте его мне! — велел Баннинг.
Металл был холодным и тяжелым. Внезапно в голову капитану пришла пугающая мысль о том, что ни у него самого, ни у экипажа нет иного оружия, чем ножи да гаечные ключи. Космический корабль — не испанская каравелла, и членам его команды не нужно вооружаться против пиратов, дикарей или…
Или нужно?
— Идите за стюардом, — отрезал Баннинг. — Возвращайтесь вместе с ним. Мистер Андреев до конца путешествия будет находиться под присмотром, в железе.
— В железе? — брови Девона взлетели от удивления.
— Цепи… что-нибудь сдерживающее… черт, мы запрем его куда-нибудь. У меня дурная привычка пользоваться анахронизмами. Ну, давайте.
Инженер быстро пошел по коридору. Баннинг смотрел ему вслед, держа палец на спуске.
Где он видел этого парня?
Он напряг свою память, ища в ней высокого блондина, который был бы атлетом, техником, любителем Шекспира и рисования красками. Возможно, он просто читал о ком-то подобном; так много всяких историй… Подождите-ка. Братство Ростомили. Конечно. Но это же было три столетия назад!
Возможно, кто-то где-то хранил несколько клеток в специальном укрытии — после того, как эти отряды экзогенных близнецов открыли в конце концов свою тайну и влили свои высшие гены в обычный поток человеческой жизни. А потом, возможно лет тридцать назад, Инженеры потихоньку вырастили такого ребенка в резервуаре. Может быть, много таких детей. Почти все, что угодно, может произойти в том тайном замке на кромке кратера Архимеда, а Солнечная система так ни о чем и не узнает, пока план не будет приведен в исполнение.
Братство было козырной картой ранних У-людей в те дни, когда мировое правительство было слабым и неспособным к решительным действиям. Возрожденное братство должно было быть достаточно важным для Порядка. Но зачем все это? Каста Инженеров, почти военная, почти религиозная, считалась стоящей выше политики; предполагалось, что она служит людям, независимым силам и ведет войну только с неодушевленным космосом.
Баннинг похолодел. При том разрушающем цивилизацию напряжении, что существовало на Земле и с каждым днем все нарастало, он мог представить себе скрытую борьбу отдельных фракций. Не все подчинялось психодинамическим, журналистским или парламентским маневрам; эпизод с Гуманистами оставил след в душе Земли, и теперь в ночи иногда сверкали ножи. Каким-то образом эта битва коснулась и его корабля.
Он вытащил трубку, выбил ее и снова набил. Андреев пошевелился, и из его горла вырвался хриплый стон.
В коридоре послышался звук легких шагов. Баннинг оглянулся, чуть было не выругавшись, но это оказалась Клеони Роджерс, и он полузабытым жестом приподнял берет.
