- Как бы самому не остаться без причиндал!
Этот разговор больно ранил пылкого влюблённого.
Он, конечно, понимал, что его красотка - далеко не святая, а её мастерство в части удовольствий говорит само за себя, но отказывался поверить в неразборчивость своей танцовщицы. Просто Константин, решил Велисарий, злится на потерянную подругу; может, сам когда-то собирался на ней жениться и теперь, отставленный, продолжает негодовать.
Нино не такая. Легкомысленная - конечно; бесшабашная, заводная - неоспоримо; но не подлая, не коварная и, само собой, не продажная. Не давала поводов заподозрить её в измене. Сохраняет Велисарию верность. Прикипела сильно.
Но сомнение от слов Константина всё-таки запало Велисарию в душу. Не горело, но тлело. И однажды полыхнуло обжигающим пламенем.
Перед Рождеством, привезя Антонине в подарок золотое колечко и надев ей на средний палец правой руки, сын учителя с жаром выпалил:
- Это в знак того, что мы обручаемся.
Женщина нахмурилась и, стянув драгоценность, отдала назад:
- Не хочу. Возьми.
- Что с тобой? - изумился он. - Почему не хочешь?
- Не желаю замуж.
- Я тебе не люб?
- Очень даже люб, ты прекрасно знаешь. Я вообще ни за кого не хочу. Мне моя свобода дороже.
Юноша сидел и хлопал ресницами. Озадаченно произнёс:
- Не могу понять… Что плохого в семейной жизни?
Та взглянула с невесёлой улыбкой:
- Лучше ты скажи - что хорошего? Рабство и свобода - в этом и заключена разница. А замужество - добровольное рабство.
Лис проговорил:
- Если любишь мужа - рабство сладкое.
- Чепуха. Столько сразу возникает проблем. Столько обязательств! Головная боль - да и только.
Он обиделся:
- Ну, конечно, хлопотно: верность сохранять и блюсти себя. А тебе по нраву быть сегодня с одним, завтра со вторым, послезавтра с третьим. Или даже с ними тремя, собранными вместе! Я не верил, дурак, думал, что наветы: Дорофей, Маркелл, Евдоким, Константин, Терентий… Или кто там участвовал ещё? Всех и не упомнишь! Для чего обязательства, лишние проблемы с надоедливым мужем? Много проще бабочкой порхать с цветка на цветок.
Танцовщица опустила ресницы:
- Наболтали уже… Константин, наверное? Ну, а кто ж ещё! Я его прогнала - он и бесится. Не мужик, а баба. Ненавижу сплетников… - Облизала губы. - Да, бывала со многими. Разве непонятно? Я живой человек, а не столб с глазами. Полюблю - и дарю любовь. Как тебе сейчас. Но, быть может, привяжусь и ещё к кому-то. Что тогда с тобой делать? Убивать?"
Велисарий посмотрел на неё с прищуром:
- Значит, правда, что отца своего ребёнка ты убила?
Антонина вздрогнула и нахмурилась ещё больше:
- Нет, неправда. Он был фокусник и колдун, изучал магические свойства веществ. И случайно выпил не из той плошки. Отравился сам.
- Так я и поверил! Ты колдунья и приворожила меня.
Нино усмехнулась:
- Ну, считай, как хочешь. Только я клянусь, что не ворожила.
Молодой человек поднялся:
- Клятвы твои пусты. И не стоят выеденного яйца.
- О, как мы меняемся в настроениях! Только что предлагал жениться, а теперь позоришь.
Он проговорил:
- Да, позорю, потому что надеялся, думал, что наветы не имеют под собой основания. И явился к тебе с открытой душой, предложил не терять друг друга. Вместе строить нашу судьбу. Пробиваться к благополучию сообща. Ну, а ты? Вылила на меня ушат холодной воды.
- Именно: холодной. Поостыть не мешало бы тебе.
Велисарий отшвырнул кольцо, повернулся и пошёл к двери. Бросил на ходу:
- Раз не дорожишь мною, то живи как знаешь. Раз тебе свобода твоя дороже.
Женщина сказала ему вдогонку:
- Скатертью дорога. Стригунок, цыплёнок. Свататься пришёл. Молоко не обсохло на губах… Может, грудь хочешь пососать? Станется с тебя…
- Да пошла ты!… - распахнул дверь ногой и убрался, не обернувшись, бормоча ругательства.
Антонина проводила его грустным взглядом и вздохнула горько:
- Ну и ладно. Тоже мне, подумаешь, небожитель! На тебе свет клином не сошёлся! - И, уткнувшись носом в ладонь, заплакала.
