2) «В инее ложбина, / В огоньках рябина. / Дятел клювом бьет – / Зиму в гости ждет» (он же, «Ноябрь»). Судя по коду 4,1+4, автор должен быть разборчив (его ж поле 1+4), но некогда: кует деньги. Клювом бьет.
…Супер-баланс кода 4,4 – когда тексты сверхкороткие: нет А и Р групп звуков, еще «не нарастили». «Мама дорогая!» – мем, как реплика в сторону; он аналогичен почти-междометию «О, Боже!» (тоже код 4,4). Забытый мем из кинофильма «Муля, не нервируй!» тоже между делом замечание и одновременно крик души.
Все-таки и в некоторых коротких жанрах найденная закономерность встречается – если текст талантлив.
Что говорит еще статистика? Мы выделили выборку тех художественных и документальных произведений и отрывков, сравнив авторов по критерию «склонность к писанию заказной литературы» (слабые, халтурные стихи «для деток» – тоже вид заказа: не государства, а рынка). Оказалось, что супер-баланс встречался в «заказных» текстах чаще, чем не встречался; у других же авторов, наоборот, чаще супер-баланс отсутствовал.
Имел, однако, значение и род литературы: в поэзии супер-баланс у гениев встречался чаще, а в их прозе, наоборот, значительно реже.
Итак, «то, что мучает», что автор вытесняет из сознания, по разным причинам, аккумулирует поэзия гениев – как и заказные произведения. Отличает их, мы полагаем, – сам предмет мучений: трагизм бытия или собственная сделка с совестью.
Ибо художническая совесть есть и у коммерческих (вариант: прирученных режимом) писателей. И она глухо стонет в подполье.
§ 3. Тайна Михаила Хераскова
М.М. Херасков в конце XVIII века – начале XIX осуществил необходимый для русской литературы переход от нравоучительного, размышляющего, идеологического и серьезного «Слова о полку Игореве», от «магизма» древнерусской литературы и фольклора – к жизненности, тонкой дидактике и реализму поэзии «золотого века». Микроанализ эпических поэм и повести «Бахариана», содержащих несколько равноправных стилевых потоков, показывает, как Херасков (на неосознаваемом уровне – в затексте), смело экспериментируя, преодолевал лобовую дидактику классицизма и двигался к жизненности своих произведений (см. таблицу № 5).
Содержание семантических ареалов, статистически превалирующих над остальными полями в их совокупности, как смыслообразующая доминанта жанра:
1 – нравоучение; лобовая дидактика; программирование / тонкая, нелинейная дидактика; 2 – размышление / воображение; спонтанность; 3 – юмор, игра, двуплановость / одноплановость: реализм; серьезность; 4 – жизненное, земное; сразу воздействующее на чувства слушателя / идеологическое, ментальное; нуждающееся в отсроченном восприятии – размышлении.
«С Вышнего Неба на землю», сформулировал О. Качмарский [Качмарский]; однако не понял, что этот переход совершил уже Херасков, а не Пушкин! Источники жизненности – не только отзывчивость к противоречивым импульсам земного бытия, но и автобиографические мотивы, личностный смысл, сильная заинтересованность Хераскова в изживании мучающих его психологических проблем.
Одна такая проблема у Хераскова точно была. И беспокоила его полвека.
И неизбежно просвечивала, пробивалась в процессе творчества. Ибо «скрытый смысл художественного произведения аналогичен скрытой в бессознательном травматической ситуации. <…> Как человеческая психика в бесконечном разнообразии своих проявлений не сводится к единственной бессознательной травме, так и художественный текст несводим к единой инвариантной теме. Здесь все зависит от исследователя и его установок» [Леонтьев 2001].
Повторяющийся мотив у Хераскова: хозяйка описываемой в произведении местности влюбляется в пришельца и соблазняет его (в поэме «Россияда»: Сумбека – Османа; в трагедии «Мартезия и Фалестра»: царевна Фалестра – Аякса; в повести «Бахариана» жена царя, Змиолана, – пасынка Ориона и т. д.).
В реальной биографии Хераскова – его, юного «пришельца» в семью учителя, обвиняют в связи с хозяйкой дома, т. е. женой А.П. Сумарокова.
Но в «Россиаде» Осман искренне тоскует по другой – и в описании его томлений мы слышим будущие интонации «Евгения Онегина»! Если в «Мартезии и Фалестре» обвиненный в совращении царевны герой бежит с ее сестрой, в которую влюблен (римейк ломоносовского сюжета «Демофонта»), то в «Бахариане» герой уже мстит за возведенный на него навет, убивая истинного виновника измены царицы…
