— Уйди, ишак, отвяжись! — злилась Катька, вырывалась из рук.
— Хватит корячиться! Чего гоноришься? Не впервой тебе со мною ласкаться, пора привыкнуть. Не дергайся. Я скоро с тобой разберусь,— сдавливал грудь девчонки, задирал юбку и, справившись, отпускал, не целуя.— Теперь шурши! — смеялся ей вслед.
Катька старалась избегать таких встреч, но Егор как наказание вставал на ее пути.
— Слушай, гад ползучий, я залетела от тебя! — выпалила девчонка, однажды встретив его с компанией друзей. Она впервые сама подошла к Платонову.
— Залетела? А где доказательства, что от меня? Кто подтвердит? У тебя на хвосте целая очередь. Я — не стрелочник, не хочу отвечать за всех!
Егор отлетел к стене дома от резкой пощечины.
— Ты за это еще ответишь, сволочь! — пригрозила глухо и пошла домой, не видя дороги под ногами.
— А знаешь, такое дело может хреново кончиться, если она придет в училище и скажет, что беременна от тебя. Заставят жениться, либо выкинут из учебки. У тебя ведь через полгода конец мучениям: наденут звезды на погоны, отправят работать. Сам знаешь, каких льгот можешь лишиться, да и вообще работы. К тому ж жилье, которым нас обеспечат. Всего лишат, думай! — предостерегли курсанты.
Но Егор даже слышать не хотел о женитьбе на Катьке. Та сама перестала попадаться на пути. Егор слышал, будто она вообще уехала из города, куда-то к родне. Он облегченно вздохнул, а вскоре познакомился с Тамарой.
Конечно, Катя была красивой, упрямой, смелой девчонкой, но она работала штукатуром-маляром, жила в общежитии, имела многочисленную родню в деревне и никаких перспектив на будущее. Жениться на такой Егор не видел смысла. Да и другие девчата были не лучше. Совсем другое дело — Тамара! Она заканчивала мединститут. Единственная дочь в семье. Ее отец хоть и ушел к другой женщине, свою семью не бросил: постоянно навещал и помогал. Тамару он считал своей радостью и счастьем.
Она и впрямь того стоила. Ласковая, доверчивая, она ни с кем не ругалась, не знала грубых слов и очень быстро сдружилась с Егором. Встречались они недолго. Вскоре Тамара дала согласие на брак, а через несколько месяцев приехали на Сахалин в город Поронайск, расположившийся на берегу Охотского моря. Красивый город. Молодую пару встретили здесь радушно. Всего два месяца пожили они в гостинице, а на третьем, узнав, что Тамара беременна, молодым дали двухкомнатную квартиру в центре города. Женщину приняли врачом в поликлинику, а Егора — сотрудником спецотдела зоны, которая словно спряталась от любопытных глаз, так как ни на самом Сахалине приткнулась, а на острове Атос, который словно специально для наказания людей отделился от Сахалина на четыре мили, почти восемь километров. Жил Атос своей судьбой, приютив на теле у себя тех, кого все вольные называли рецидивистами. Это были законченные негодяи, с которыми не только жить, но и дышать опасно.
За время учебы Платонова вместе с другими курсантами не раз возили в зоны, знакомили с предстоящей работой, подбадривали, даже шутили.
— Чего мандражируете? А ну, шустрите! Зоной нынче только грудных пугают. На самом деле здесь санаторий. Все бесплатно! Одежа и жратва, даже крыша над котелком. Опять же постель халявная! И охрана! Это ж кайф! Ни единой профуры не пропустит к вам! Отдохнете душой и телом! — начальник охраны взахлеб расхваливал зону.
— Мы ж сюда на практику, а не срок отбывать! — перебил кто-то.
— Вот черт, а я и забылся!—признался человек сконфуженно.
Но те зоны были общережимными. В них условия содержания иные, и требования полегче. Атосская славилась другими правилами. Здесь отбывали наказание строгорежимники, те, у кого за плечами имелось по нескольку судимостей, чьи сроки, отбытые и предстоящие, давно перекрыли прожитые годы, чьи преступления называли злодейскими, совершенными с особой жестокостью и цинизмом.
— A-а, новичок! Давно ждем! Иди к начальнику. Вон туда, в административный корпус. Там по лестнице на второй этаж поднимаешься, пойдешь по коридору. Смотри на двери, увидишь табличку с фамилией Соколов. Вот тебе к нему, к Александру Ивановичу,— объяснил охранник.
