Она хотела посмотреть, глубока ли рана. Лицо его исказилось, потом он все-таки разжал пальцы. И тогда, из разреза на жилете, стали появляться пузыри — совсем как мыльные, только красного цвета, — потом хлынула кровь, плеснула на пол с шумом, какой бывает, когда из тазика выливают воду.
Неженка опять завизжала. Лампа закачалась.
— Черт! Черт! — бормотал Джон.
— Усадите его на стул, — распоряжалась миссис Саксби. — Принесите тряпок — заткнуть рану. Принесите что-нибудь, куда собирать кровь. Да принесите же что-нибудь, что угодно…
— Помогите, — просил Джентльмен. — Помогите. О боже!
Его подхватили, кое-как усадили на стул — все это с оханьем и вздохами. Усадили на стул с жесткой спинкой. Я стояла и смотрела, как они суетятся, а сама не могла двинуться — наверное, от ужаса, хотя теперь мне стыдно, что я тогда ничего не делала. Мистер Иббз снял с крючка полотенце, и миссис Саксби встала перед Джентльменом на колени и приложила полотенце к ране. Каждый раз, когда он двигался или отнимал руку от живота, кровь хлестала с новой силой.
— Подайте ведро или горшок, — сказала она снова, и в конце концов Неженка подбежала к двери, схватила ночной горшок, оставленный там по недосмотру, принесла его и поставила рядом со стулом. Звук крови, бьющей о фарфоровое дно — красное на белом, да еще этот черный всевидящий глаз — вот что было ужасней всего. Джентльмен, как услышал этот звук, испугался.
— О Боже! — сказал он. — Господи Иисусе, я умираю! — И в промежутках между словами словно захлебывался стоном — дрожащим, мучительным, нечеловеческим стоном, который он уже не в силах был остановить. — О Боже, спаси меня!
— Ничего, — сказала миссис Саксби, дотрагиваясь до его лица. — Ничего. Надо потерпеть. Я видела женщин, которые теряли столько крови при родах, и ничего, выжили и другим потом рассказывали…
— Но не так же! Не так! Меня ранили. Глубокая рана? О боже! Нужен хирург. Мне нужен хирург.
— Принеси ему спиртного, — велела миссис Саксби Неженке, но он замотал головой:
— Не спиртного. Покурить, покурить хочу. В кармане, тут.
Он нагнул голову, подбородком коснулся жилета, и Джон пошарил в складках и выудил пачку сигарет и коробок спичек. Часть сигарет промокла, но он нашел одну сухую, сам раскурил ее и поднес к губам Джентльмена.
— Хороший мальчик, — сказал Джентльмен и закашлялся.
Он дернулся, и сигарета упала. Джон подхватил ее дрожащими пальцами и снова сунул ему меж губ. Джентльмен снова закашлялся. Крови под ладонями стало больше. Миссис Саксби взяла полотенце и выжала — выжала так, как выжимают белье. Джентльмена тем временем стала бить дрожь.
— Как так получилось? — сказал он.
Я посмотрела на Мод. Та не пошевелилась с тех самых пор, как отошла от него, когда он стал падать. Она, так же как и я, стояла как вкопанная и смотрела на его лицо.
— Как же это? — Он огляделся вокруг — посмотрел на Джона, на мистера Иббза, на меня. — Что ж вы стоите и смотрите? Приведите врача. Приведите хирурга!
Кажется, Неженка дернулась. Мистер Иббз ее остановил.
— Никаких хирургов, — заявил он решительно. — Никаких таких людей в этом доме.
— Каких еще «таких»? — закричал Джентльмен. Сигарета упала на пол. — Что вы мелете? Посмотрите на меня! Боже мой! Вы что, не видите? Я умираю! Миссис Саксби, вы же меня любите. Приведите кого-нибудь, умоляю.
— Мальчик мой дорогой, успокойся, — сказала она, по-прежнему прижимая полотенце к его ране.
Он закричал от страха и боли:
— Да будьте вы прокляты! Суки! Джон…
Джон поставил лампу и закрыл глаза рукой. Он плакал, но не хотел, чтобы это видели другие.
— Джон, беги за хирургом! Джонни! Я тебе заплачу! Черт!
Кровь хлынула снова. Лицо у него теперь было белое, усы — черные, заляпанные красным, а щеки лоснились, как топленое сало.
Джон покачал головой:
— Не могу! Не просите!
Джентльмен посмотрел на меня.
— Сьюки! — сказал он. — Сьюки, меня убили…
— Никаких хирургов, — ответил мистер Иббз в ответ на мой вопросительный взгляд. — Только приведите кого-нибудь из них — и нам конец.
— Тогда вынесите его на улицу, — предложила я. — Можно же так сделать? А на улице позовем доктора.
