- Здорово, Ахмет! - протянул ему руку Филька.
- Здорово, здорово, знакомый! Ходи комнатам, - гостем будешь отозвался Ахмет, мысленно задавая себе вопрос: зачем это пожаловал к нему Филька. Они были знакомы не со вчерашнего дня и Ахмет неоднократно реализовал плоды ночных экспедиций Фильки и его товарищей.
- В комнату после пройдем, а теперь айда на двор - дело сеть, возразил на приглашение Филька.
- Какой такой - дело, - насторожил свое внимание татарин.
- Конь с упряжкой! - хлопнул его по плечу Филька.
Специальностью Ахмета была скупка и перепродажа краденных лошадей.
- Ну, идем, знакомый - смотреть будем!
Они спустились с крыльца и подошли к лошади. Ахмет, обнаружив глубокое знание дела, принялся осматривать лошадь, упряжь, кошевку. Филька молча следил за его манипуляциями и, наконец, не вытерпел.
- Слушай, князь, нечего нам время зря терять. Дорого я тебя я не возьму. Говори прямо, сколько дашь!
- Смотреть надо мало-мало... потом сказывать будем, - уклончиво ответил татарин.
- Вот, чертова лопатка! - обругался в душе Филька, которому было безразлично - за сколько бы не продать лошадь, лишь бы поскорее с рук сбыть. - Чего там смотреть! Давай четвертной билет, и дело с концом!
Татарин щелкнул языком и удивленно посмотрел на Фильку. Лошадь с упряжкой на его взгляд стоила рублей двести.
- Четвертную дать можно... отчего не давать... Давать будем. Ходи, знакомый, комнатам - магарыч пить будем! - спешил согласиться на столь выгодную сделку Ахмет.
- Только ты, слышь, коняку этого у себя не держи! - многозначительно заметил Филька. - Дело серьезное может быть. Оттого и отдаю задаром!
- Зачем держать, Иркутск отправлять будем... шерсть красить будем... гриву менять будем. Бумагам написать - все по форме! - бормотал Ахмет, быстро выпрягая лошадь. Обычные приемы конокрадов, употребляемые ими с целью изменить внешний вид лошади, заключался главным образом в искусственной подделки масти, в перегибе гривы на другую сторону, в наложении фальшивых клейм. Все эти приемы и многие другие с успехом применялись Ахметом в его операциях с лошадьми. Был у него и человек, бывший полицейский писец, прогнанный со службы за пьянство, который аккуратно и за дешевую цену изготовлял "бумаги" - т.е. фальшивые удостоверения на продажу лошадей.
Дело было поставлено на широкую ногу.
Проводив Фильку, Козырь не ложился больше спать. Он погасил лампу, закурил папиросу и уселся около окна, прислушиваясь, не выходит ли Шумков. Когда Шумков наконец уехал, Козырь разбудил Ольгу и велел ей поставить самовар. Время было около шести часов. Начало светать. Поставив самовар, молодая женщина начала растапливать печь, искоса посматривая на своего благоверного. Сенька был пасмурен и молчалив и только за чаем лицо его несколько прояснилось и он довольно-таки ласково заметил:
- Вот что, Оля, возьми-ка себе в память, никому не говори, что у нас ночью был Филька... Поняла? Боже тебя сохрани проболтаться!
- Ну вот еще выдумал! С кем я буду разговаривать, разговоры-то... Знаешь сам - не охотница до пересудов! - просто ответила Ольга.
То-то же, смотри!
Кончив чаепитие, Козырь посмотрел на часы.
- Семь часов... Чай лавка открыта... пойти табаку купить! - и он взялся за шапку.
Убедившись, что снаружи лавка Шумкова еще заперта Сенька прошел в его квартиру.
В кухне около ярко пылающей печки возилась жена Шумкова.
- Здравствуйте, хозяюшка, с добрым утром! - поклонился ей Козырь.
- Вас равным образом, - ответила она, на минуту оставляя свое занятие.
- Что это вы магазин-то не отворяете, - продолжал Козырь.
- Самого-то нет дома, на базар уехал! - спокойно отозвалась хозяйка.
- Да когда это он успел, рань такая! - притворно удивился Козырь. Эка жалость, не знал я. Мне тоже на базар надо, подвез бы он меня!
- Чуть зорька поднялась, - продолжала хозяйка рассказывать. - День-то сегодня базарный, вот он и поторопился, чтобы, значит, крестьянишек перехватить.
- Так, так, дело понятное! Потрудитесь, хозяюшка, табачку мне отпустить; за тем и пришел. Смерть курить хочется, а дома весь вышел!
- Какого вам табачку, - спросила Сеньку Шумкова, намереваясь идти в лавку.
