Не веселые размышления Загорского были прерваны стуком в дверь.
- Кто там? - окликнул Загорский, останавливаясь среди комнаты.
Вошел Иван Панфилыч.
- Письмо вам, сударь! - протянул он конверт.
- Хорошо; ступай!
- Там посланный ответа дожидает...
Загорский нервно разорвал конверт.
Письмо было от Кравера, который приглашал его сегодня к двенадцати часам дня, заехать в "Европу": поговорить об одном деле и кстати позавтракать.
- Скажи посыльному, что я буду.
Иван Панфилович вышел из комнаты, Загорский посмотрел на бронзовый будильник, стоящий на письменном столе. Стрелки показывали половину двенадцатого.
Надо одеваться - решил Загорский и не теряя времени приступил к туалету. Помощи прислуги он не переносил...
Одевался он быстро и ловко. Минут через 15, облаченный в черную пару, плотно облегающую его стройную фигуру, освежив лицо одеколоном, Сергей Николаевич вышел из кабинета.
- Я ухожу! - бросил Панфилычу, ожидавшему его приказаний.
На улице было довольно свежо, но Загорский в своем дорогом пальто на скунсовом меху не чувствовал холода.
Выездных лошадей он не держал, находя для себя неудобным возиться с конюшней.
В те дни, когда он жил в Томске, у него был нанят извозчик-лихач, который подавал экипаж к десяти часам утра.
Так и теперь: у ворот дома Загорского стояли легкие щегольские сани под медвежьим пологом. При виде Загорского, выходящего из калитки, извозчик зашевелился на сидении и приветствовал барина, снимая шапку.
- С санным путем вас!
- Да... это хорошо. Надоела уже бездорожица.
- Куда прикажете? - пошевелил извозчик вожжами.
- В "Европу".
- Слушаюсь.
Темно-серый иноходец плавно взял с места и понесся по улице, далеко отбрасывая копытами комки свежего липкого снега...
На почтамтской царило оживление: взад и вперед сновали экипажи.
Томичи, обреченные по воле судеб, целую осень тонуть в грязи, спешили воспользоваться первопутком...
Загорский обменялся поклонами с несколькими из своих знакомых, встретившись на улице...
- Подождать прикажете, - спросил извозчик, останавливаясь у подъезда гостиницы.
Загорский молча кивнул головой, в вестибюле гостиницы его встретил швейцар.
- Сергей Николаевич! - отвесил он низкий поклон, бросаясь снимать пальто, - давно не изволили бывать у нас!
- Здравствуй, Матвей! Верно, что давно я не был у вас! Охотился; уезжал из Томска... Что, Кравер здесь?
- Здесь-с! Минут десять, как приехали...
Загорский быстрыми шагами поднялся по лестнице и вошел в общую залу. Был час завтраков и поэтому публики в зале было порядочно.
Несся смутный гул голосов, стук приборов, хлопанье пробок.
Громадный оркестр в углу залы хрипло и нестройно исполнял марш тореадора.
Загорский остановился у входа и окинул взглядом столики. Кравер, сидящий в одиночестве за одним из столиков, первым увидел Загорского и окликнул его.
Они обменялись рукопожатиями.
- В чем дело, добрейший Рудольф Карлович? - начал Загорский, усаживаясь против своего собеседника. - Вы, кажется, не совсем здоровы, продолжал он, вынимая портсигар. - У вас такой нехороший вид!
Действительно, Кравер был желт, как лимон. События той памятной ночи и потеря денег сильно подействовали на беднягу. У него разлилась желчь, да и, вообще, чувствовал он себя неважно.
- Скажите лучше, как я еще остался жив! - с горечью отозвался Кравер, нажимая кнопку звонка.
- Я вас не понимаю! - пожал плечами Загорский.
Кравер начал бойко рассказывать, но в это время к их столу подошел лакей.
- Что вы съедите? Я ограничусь яйцом всмятку и бульоном. Нужно держать диету. Я положительно нездоров.
Кравер сделал кислую гримасу.
- Я закажу лангет... соус пикан, понимаешь...
Лакей молча поклонился.
- И дайте полбутылки лафита.
- Слушаю-с!
- Вы не можете себе представить, что с нами случилось на заимке у этого Ковригина, когда вы уехали в город... - начал Рудольф Карлович, морща свой орлиный нос.
- А именно?
Кравер подробно рассказал, с некоторыми даже преувеличениями, историю дерзкого нападения, жертвой которого сделался он и его друзья на заимке.
- Ваше счастье, что вы уехали в Томск и избежали общей участи, - так закончил свой рассказ Кравер.
