— …Все мы знаем, сколько пользы приносит статистика вообще… («Подстилает соломку», — говорит одобрительно мой благодушный сосед…) Во главе же нижегородской статистики стоит человек, которого мы все уважаем… Почетное имя, которым не без основания пользуется «в научных кругах» Николай Федорович Анненский… Из того, может быть, единичного случая, что два молодых человека, принадлежащих к составу отряда, отнеслись к своей задаче (на губах генерала играет тонкая улыбка) несколько… я бы сказал — легко, что ли… никак еще не следует, что и все статистические работы земского бюро… — И т. д., и т. д.
— Перейдем теперь к следующему вопросу… Что? Вам угодно слово?.. Пожалуйста… Слово принадлежит Николаю Федоровичу Анненскому.
Генерал откидывается на спинку стула. Он, видимо, считает, что сказал уже все, что можно было сказать в защиту статистики в трудных для нее обстоятельствах, и, кажется, думает, что «уважаемому Николаю Федоровичу» всего выгоднее было бы воспользоваться великодушным прикрытием для почетного отступления… Хотя, конечно, теперь при каждом докладе Анненского, защищающем земскую смету, над собранием будет летать юмористическое представление о «двух молодых людях», но… что же делать…
Но Анненский подымается с очками в обеих руках, как делал всегда, когда ему предстояло во время речи приводить цитаты. На лице его еще видны следы удивления, но речь председателя оказала ему некоторую услугу: он успокоился, густая краска гнева и негодования схлынула, и речь свою он начинает не только спокойно, но и изысканно вежливо.
…Он, конечно, очень признателен господину председателю за те несколько добрых слов, которые ему угодно было сказать по адресу статистики и его лично…. Но он думает, что ему остается еще добавить кое-что по самому существу вопроса… Он не задержит долго внимания почтенного собрания… Он должен сознаться, что его глубоко… изумило, чтобы не сказать более, то обвинение, которое выдвинуто господином земским начальником Горбатовского уезда против его младших товарищей и сотрудников…
Он спокойно надевает очки, причем лицо его сразу становится старее и серьезнее, и берет в руки обвиняемую брошюру…
— Вот, господа, та работа специальной статистической экспедиции, о которой только что говорил господин Обтяжнов. Она состоит: из обложки, предисловия и текста. Если бы господину Обтяжнову угодно было ознакомиться… Я не говорю уже с текстом работы, которую он осудил так решительно… Нет… Но если бы он заглянул несколько далее обложки… Если бы он с должным вниманием прочел одно только предисловие… То вот тут, на первых же страницах он узнал бы, что обследование специальной экспедиции коснулось лишь тех уездов, которые на основании показаний земских корреспондентов… кстати сказать, также местных жителей, как господин Обтяжнов, — признаны наиболее пострадавшими от неурожая. Уезды эти перечислены и, как видите, господа, Горбатовский уезд к ним не относится вовсе.
Анненский кладет брошюру и снимает очки, отчего лицо его опять молодеет и освещается привычным оживлением.
— Таким образом, господа, статистическое бюро губернской земской управы вынуждено снять всякую ответственность за двух молодых людей, привлекших внимание господина Обтяжнова. Нимало не подозревая точность сведений господина земского начальника о самоваре и о прочем, я с своей стороны смею уверить только, что он ошибается в одном: это очевидно не могли быть, члены статистической экспедиции.
В зале опять раздается смех, но уже по другому адресу. Несколько человек сразу подымаются в разных концах, но генерал Баранов спешит теперь проявить великодушие к другой стороне. Скрыв невольную улыбку на умном лице, он как будто не замечает просящих слова и быстро, гладко, уверенно переходит к следующему стоящему на очереди вопросу.
Я взглядываю на своего соседа чиновника. Он тоже улыбается, но вместе с тем опять наклоняется ко мне и говорит:
— Вы думаете, это конец? Ну, нет. Вы не знаете Обтяжнова, — погодите: он встанет еще… У него есть козырь и посильнее…
III
Действительно, в углу стола, занятом г. Обтяжновым и его единомышленниками, происходит оживленный «обмен мнений». Господин Обтяжнов, взволнованный и красный роется в брошюрке и развертывает широкий лист таблиц в приложениях… Затем, при первой остановке, он нервно поднимается…
