По указанию командира дивизии наши танкетки-торпеды были тщательно спрятаны и замаскированы. Танк-электростанция расположился за холмом, и провода от него к находящимся в засаде танкеткам провели по специально вырытой для этого траншее.
Мои помощники инженер Катков и техник-лейтенант Печников должны были управлять торпедами из укрытий.
Батарея противотанковых орудий стояла рядом с. нашей позицией. Нам с артиллеристом привелось ночевать вместе. После ужина в полутемном блиндаже, освещаемом коптилкой из гильзы, у нас и произошел знаменательный разговор.
– Знаете ли, товарищ военинженер, – начал лейтенант, – никак не могу забыть свои физические проблемы.
– Да, сейчас другие проблемы, – заметил я.
– Но ведь законы природы все те же. И все так же надо их понять и объяснить.
Я удивился, искоса посмотрев на лейтенанта, размышляющего накануне боя о законах природы.
– Конечно, вы инженер, а не физик, – полувопросительно сказал лейтенант, глядя на меня.
Я ответил, что вместе с Осиповым возглавляю научно-исследовательский институт, что мы сотрудничаем с академиком Иоффе и потому я имею некоторое отношение к физике.
– Тогда я расскажу вам, – решил он. – Кто знает, что случится со мной хотя бы этой ночью. Успею ли я опубликовать то, что открыл…
– Открыли?
– Ну, может быть, так еще рано говорить. Дело не в открытии как таковом, а в модели элементарной частицы, как мы ее себе можем представить.
– Значит, вы хотите представить себе не только модели атома, но и частички, из которых он состоит?
– Вот именно. Вы сразу меня поняли. Лейтенант оживился. Коптилка освещала часть его лица и один ус. Говорил он тихим голосом, размеренно, терпеливо.
– Вы сказали о модели атома, – начал он. – В девятнадцатом веке атом считали неделимым. Кстати, древнегреческое слово «атом» значит «неделимый». Наш двадцатый век ознаменовался разгадкой строения атома.
И лейтенант напомнил мне о Нильсе Боре, о его планетарной модели атома с вращающимися электронами вокруг центрального ядра. Он сказал об условности этого сходства, поскольку в действительности все не так просто, и подчеркнул, что центральное ядро обладает значительно большей массой, чем электрон. Удерживается электронная оболочка вокруг ядра благодаря взаимодействию электрических зарядов. Ядро заряжено положительно, электроны – отрицательно.
– Наука не может остановиться, скажем, на электроне как конечной стадии познания.
– Конечно. Так считал Ленин.
– Все было ясно. Есть протоны, электроны, обнаруживаются нейтроны. Но вот беда: стали появляться непрошеные частицы, для модели атома вовсе не нужные. Их уже шесть штук!.. Куда их девать? Они отличаются от протонов и электронов своей неустойчивостью, коротким сроком жизни. Физиком Дираком были предсказаны, а потом экспериментально получены электроны с положительным электрическим зарядом – позитроны. Электрон и позитрон при соприкосновении исчезали, аннигилировали, выделяя энергию согласно формуле Эйнштейна Е = МС>2.
– Разве может исчезать материя?
– Конечно, нет! – воскликнул лейтенант. – Это противоречило бы материалистическому мировоззрению. Речь идет о внутренних структурных изменениях, а не об исчезновении вещества.
– Что же остается на месте аннигилированных частиц?
– Для этого вам нужно понять модель микрочастицы. Я представляю ее себе в виде двух кольцевых орбит, по которым движутся некоторые материальные носители зарядов фундаментального поля. На одном кольце все они имеют положительный знак, на другом – отрицательный. Их разность и выразится в электрическом заряде частицы.
Говоря это, лейтенант вынул из кармана ободок артиллерийского снаряда, потом снял с пальца старомодное обручальное кольцо и положил его внутрь снарядного ободка. Затем он отщипнул от оставшихся после ужина кусочков хлеба мякиш и раскатал несколько белых и черных шариков. Белые он равномерно насадил на внешнее кольцо, а черные (на один меньше) – на внутреннее.
– Представим себе, что это носители этих зарядов, – с улыбкой указал он на шарики. – Они вращаются со скоростями, близкими к световым. И по всем законам должны в таком случае излучать энергию.
