— Чэд, мне больно! Что я тебе сделала?
— В какое время?
— Было чуть больше девяти. Может, минут двадцать десятого.
— Ты слышала, как я диктовал письмо?
— Да. Но ты меня пугаешь. Что-нибудь случилось?
— Помолчи. Значит, ты звонила позавчера в двадцать минут десятого?
Глори кивнула.
— Кто тебе ответил? — продолжал допытываться я.
— Девушка. Я думаю, она…
— Тебе ответила женщина?
— Да.
— Что она сказала?
— Она сказала, что тебя нет, хотя я хорошо слышала твой голос. Ну, я не хотела быть навязчивой и повесила трубку.
Мне сделалось дурно.
— Чэд, дорогой!
— Помолчи…
Она соскользнула с тахты и бросилась к бару. Глори знала, что делать, виски привело меня в чувство. Я выпил его, словно воду. Внезапно мной овладела такая слабость, что, если бы Глори не взяла у меня стакан, я выронил бы его.
— Дорогой, ты меня пугаешь! В чем дело?
— Ты уверена, что я диктовал письмо?
— Да, что-то насчет «Конвей-Цемент»…
— И эта женщина сказала, что меня нет?
— Сказала…
— Ты хорошо ее слышала?
— Да. Она немного нервничала, у нее дрожал голос.
— Хорошо. Оставь меня. Мне надо подумать.
Глори села поодаль от меня и сжалась в комок. Я не мог сосредоточиться, меня колотило. В голове звучали слова Легита, которые он сказал после боксерского поединка об ударе новичка.
Я встал и принялся расхаживать по комнате, едва живой от страха.
— Чэд, скажи наконец, в чем дело?
Я бешено посмотрел на Глори, и она испуганно вскрикнула.
— Что я тебе сделала, Чэд?
— Что ты сделала? Ты отняла у меня будущее.
Я размахнулся и ударил ее кулаком в лицо.
От удара Глори повалилась на пол. Я, даже не взглянув на нее, выскочил из комнаты так, словно за мной гнался дьявол.
Была половина десятого. Бульвар Рузвельта был полон народу. Я поспешил скрыться в толпе, подобный на испуганного человека, который пытается спрятаться под одеялом. Конечно, полиция еще не следила за мной, но на всякий случай я осмотрелся. Мой белый «кадиллак» был очень заметен.
Я зашел в магазин на углу и купил темные очки.
Из ближайшей телефонной будки я позвонил Роберту — парню, которого я нанял следить за Ив.
— Это Чэд Винтерс. Где она?
— Минуточку, мистер Винтерс, сейчас уточню.
Привалившись к стенке кабины, я смотрел на дверь магазина. Мои руки дрожали, во рту пересохло.
— Вы слушаете? Вчера она выехала из Клифсайда сразу вслед за вами. С собой у нее был чемодан. Сейчас она в отеле «Палм-Бич». Двадцать минут назад ей приносили завтрак.
— Номер комнаты?
— Сто пятьдесят. Второй этаж, главный вход.
— Спасибо. Продолжайте наблюдение.
— Слушаюсь, мистер Винтерс.
Я повесил трубку, закурил, надел очки, вышел из будки и, остановив такси, велел ехать в «Палм-Бич».
Отель располагался на берегу моря. Это был самый лучший и дорогой отель в городе. Я велел остановить машину в нескольких ярдах от входа.
— Дальше пойду сам, — сказал я, расплачиваясь с шофером.
Перед отелем стоял целый табун машин. Служащие занимались прибывающими клиентами и не обратили на меня никакого внимания. Я проскользнул в холл, который тоже кишел народом. Мальчишки-лифтеры поднимали багаж постояльцев. Я направился к лестнице и, сняв очки, стал быстро подниматься.
Сто пятидесятый номер находился в середине коридора. Я подошел к двери и постучал.
— Кто там?
— Телеграмма, мисс Доллан.
Дверь открылась. Я, оттолкнув Ив, вошел в комнату и плотно прикрыл дверь. На ее плечах была белая шелковая шаль, очки она сняла, от старомодной прически не было и следа. Ив выглядела потрясающе, если бы не мертвенная бледность, мгновенно залившая ее лицо.
— Мне надо было увидеть тебя, Ив. Наше алиби провалилось.
Она отступила и поднесла руки к горлу.
— Ты лжешь! Убирайся, покуда я тебя не вышвырнула!
— Почему ты мне не сказала, что в тот вечер кто-то звонил в кабинет?
Ее глаза широко раскрылись.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Мне звонила одна приятельница в то время, когда я якобы диктовал письмо. О, черт! Почему ты сразу не сказала об этом?
— Я… я забыла. Но какое это имеет значение?
— Забыла? Как ты могла забыть! Ты же сказала ей, что меня нет!
— Какое это имеет значение? — нетерпеливо переспросила Ив. — Должна же я была что-то сказать. Уходи, оставь меня!
