— Чэд! Что с тобой? Почему ты молчишь?
— Все отлично… отлично, — еле выдавил я.
Мне казалось, что мои губы лишь беззвучно шевелятся. Глядя в глаза Вестал, я лихорадочно соображал, как же мне убить ее? Фары машины освещали мое лицо, и, видно, она все поняла, потому что вдруг вскрикнула и бросилась прочь.
На какое-то мгновение я оцепенел и просто смотрел, как Вестал бежит по дороге, а затем бросился следом. Бежать я не мог, ноги не слушались, я плелся за ней неуверенными шагами. Обернувшись, Вестал увидела, что я иду за ней, дико закричала и, споткнувшись обо что-то, упала. Освещенная светом фар, она стояла на коленях и смотрела на меня. На ее фиолетовом от кровоподтеков лице застыл ужас.
Когда я подходил, то заметил в траве большой камень. Я протянул к нему руку. Вестал, не шевелясь, наблюдала за мной. Рот ее был широко раскрыт, шляпка набухла от дождя, чулки порвались. Я медленно приблизился с камнем в руке.
— Чэд! Прошу тебя! Пожалуйста, не трогай меня. Я же тебя люблю! Я отдам тебе все, что у меня есть, только не трогай!
Я схватил ее за руку.
— Чэд!!!
До сих пор я слышу этот звенящий крик, самый ужасный крик, какой мне приходилось слышать в жизни. Когда я занес камень, Вестал закрыла глаза. Она даже не попыталась защитить голову свободной рукой, а только стояла на коленях, застыв, словно парализованный кролик, в ожидании смерти.
Я опустил камень на ее голову и отступил, дрожа. Вестал лежала на дороге, судорожно вздрагивая. Так когда-то лежала собака у ног моего отца. Я знал, что она умирает, и не мог заставить себя поднять это вздрагивающее тело, не мог прижать его к себе. Поэтому, дождавшись, когда конвульсии утихли, я взял ее за руку и, словно мешок, потащил по мокрой дороге к машине. Открыв дверцу, я бросил тело на сиденье и какое-то мгновение стоял, борясь с охватившей меня слабостью.
Все кончено. Теперь я убийца, и моя жизнь в опасности. Вспомнив о камне, я вернулся к нему и забросил подальше. После этого я сел в машину и завел двигатель. С трудом я доехал до обрыва и выскочил на ходу. Машина продолжила движение уже без моей помощи. Ее мощные фары высветили белый барьер ограждения. Я стоял под дождем и смотрел, как сверкающий радиатор сминает барьер. Послышался громкий треск. Какое-то мгновение машина балансировала на краю обрыва, а потом исчезла в темноте.
Я слушал удаляющийся грохот, затем подбежал к сломанному барьеру и заглянул вниз. Машина лежала на огромном валуне в двухстах футах от обрыва.
Я увидел маленький язычок пламени, и еще через мгновение «ролле» превратился в огромный костер.
* * *
Когда я перекидывал ногу через подоконник, влезая в кабинет, то услышал собственный голос:
— Что касается нашего телефонного разговора и сегодняшнего письма, то я подтверждаю договоренность и думаю, что мы еще раз обсудим это дело.
Ив стояла возле письменного стола, глядя на меня широко раскрытыми глазами. Я влез в комнату. С комбинезона текла вода, на ботинках налипли комья земли. Ив бросила мне губку и полотенце.
— Быстро! Он ждет уже полчаса. Через несколько минут пленка закончится!
Я быстро обтер лицо и руки, снял комбинезон.
— Ну, как я выгляжу?
Ив кивнула.
— Надень пиджак.
Я схватил пиджак, потом протер губкой ботинки и причесался. Ноги мои предательски дрожали. Ив подала мне стакан виски.
— Пей!
Она все предусмотрела! Виски на мгновение перекрыло мне дыхание, но прибавило сил.
— Еще раз вытри лицо.
Я тщательно протер кожу на лбу полотенцем, достал сигареты и закурил.
— Все в порядке, Чэд?
— Да.
— Лучше выйти к нему?
— Здесь все готово?
— Да, но я уже начала беспокоиться. Ты задержался. Но я сделала все так, как мы решили.
— Отлично. Я готов.
Ив свернула губку, полотенце, берет, комбинезон в большой ком и сунула все это в нижний ящик стола.
— Потом уберу.
Она выключила магнитофон. Неожиданно наступившая тишина подействовала отрезвляюще. Я глубоко вздохнул и распахнул дверь.
Блекстоун сидел в кресле и листал журналы.
— Извини, Рон, что заставил тебя долго ждать.
Он кисло улыбнулся.
— Ничего. Ты всегда так усердно работаешь?
— Просто скопились кое-какие срочные дела. Проходи.
