— Винтерс, — представился я, снимая трубку.
Я занимал в банке маленькую должность, но старался держаться солидно.
— Мистер Винтерс, зайдите, пожалуйста, к мистеру Стенвуду.
Это приглашение не сулило ничего хорошего. Стенвуд никогда не вызывал служащих, чтобы сказать им что-нибудь приятное. Но мне ничего не оставалось, как подчиниться. Сердце мое заколотилось, лицо покрылось потом. Неужели один из моих кредиторов явился к Стенвуду? Или эта проститутка Гюда? А вдруг я что-то напутал в своих бумагах? Пока я шел вдоль ряда столов, сослуживцы глазели на меня. Большинство из них были многодетными матерями, за исключением, конечно, Тома Лидбида.
Я знал, что сослуживцы не любят меня. Им не нравился фасон моего костюма, мои отношения с молоденькими машинистками, им казалось, что я работаю меньше всех, а получаю наравне. Недовольство выпирало из этих людей, как иглы у дикобраза. Я не помнил, чтобы кто-то из них улыбнулся мне, но это меня мало волновало. У меня были друзья, которых я сам выбирал и которые не были ограниченными и скупыми, вроде этих старых дур.
Я постучал, нажал на дверную ручку и вошел. Старик Стенвуд был давним приятелем моего отца. Это он настоял, чтобы я выбрал карьеру банковского клерка. Со мной он даже не посоветовался. Отец ухватился за его предложение, и мне пришлось отправляться в банк. Я не был у Стенвуда с тех пор, как вернулся в банк после пятилетнего пребывания в Англии. Тогда, сразу после моего приезда, он был довольно общителен и разговорчив. Он принял меня как героя и выразил надежду, что я многого добьюсь. Теперь же, похоже, он не собирался заключать меня в объятия.
— Входи, Чэд, — Стенвуд отодвинул в сторону какие-то бумаги. — Входи и садись.
Я робко присел на край стула. Стенвуд пододвинул к себе золотой портсигар, закурил, и в наступившей тишине раздался его скрипучий голос:
— Сколько тебе лет, Чэд?
— Тридцать два, сэр.
— Ты работаешь у нас уже четыре года. Сразу после войны.
— Да, сэр.
— Лидбид работает у нас пять лет, а уже занимает должность заместителя заведующего отделом. Ты же все еще простой служащий.
— По-моему, ему просто везет, сэр.
Стенвуд покачал головой.
— Нет, причина в том, что он старается сделать свою работу как можно лучше, в то время как ты не отличаешься старанием.
— Что вы, сэр, это не так, — начал я, но тут же осекся, поймав его взгляд.
Стенвуд мог быть очень жестким и сейчас казался именно таким.
— Не надо оправдываться, Чэд. Я просматриваю твои ежемесячные доклады и постоянно наблюдаю за твоей работой, особенно последние недели. Ты плохо работаешь и совсем не интересуешься делами отдела.
У меня пересохло во рту. Работа не доставляла мне удовольствия, но я все же тешил себя мыслью, что смогу найти что-нибудь получше.
— Если бы кто-нибудь из моих подчиненных, — продолжал старик, — вел себя подобным образом, я давно избавился бы от него. Что случилось? Ты больше не хочешь работать у нас, Чэд?
Я не ожидал столь участливого тона, но все же довольно быстро ответил:
— Что вы, сэр. Пожалуй, я действительно немного обленился в последнее время. Но если вы простите меня на этот раз, обещаю исправиться.
Стенвуд поднялся и стал расхаживать по кабинету.
— Мы с твоим отцом были добрыми друзьями, и только поэтому я даю тебе еще одну возможность. Чтобы хоть как-то подбодрить тебя, с этого дня я повышаю тебе зарплату на сто пятьдесят долларов. Но не ошибайся больше…
Я похолодел. Он собирался мне предложить ту работу, которая была острым ножом и кошмаром Лидбида, работу, которая сделала его лысым в течение шести месяцев…
Стенвуд вдруг улыбнулся.
— Вижу, ты понял, Чэд. С этого дня ты личный поверенный в делах Шелли.
Вы наверняка слышали о Джо Шелли. И как он сделал свои миллионы, выпуская тракторы, и как удвоил состояние, переводя свои заводы на производство танков. Но вы, возможно, знаете и то, что, когда он умер в 1946 году, все его семьдесят миллионов перешли к Вестал, единственной дочери покойного. Управление капиталом было передано Пасифик с оговоркой в завещании, что, если Вестал будет недовольна ведением дел, она может передать деньги другому банку. Конечно же, любой банк с радостью примет такого клиента. Надо сказать, что Вестал Шелли была сукой высшей категории. Годы она прожила под железной пятой старого Джо Шелли. Думаю, не стоит напоминать, что это был за человек. До самой своей смерти он тиранил дочь: не давал ей денег, всячески унижал, не позволял встречаться с молодыми людьми. У девушки не было даже подруг. Двадцать лет она жила словно монахиня. Если бы у нее была добрая душа, ее стоило бы пожалеть, но ничего подобного об этой душе сказать было нельзя. Вестал была настоящей дочерью своего отца: злая, завистливая и скупая. Когда старик откинул копыта и бросил в ее лапы семьдесят миллионов, она вырвалась из своего заключения, как разъяренный бык, жаждущий крови. В течение шести лет не менее пятнадцати лучших служащих Пасифик брались за ведение ее дел, и если они сами не бросали работу, Вестал выгоняла их как не справившихся с обязанностями. Лидбид пробыл на этой должности дольше других: он был рабом Вестал восемь месяцев. Все в банке знали о делах Шелли, и по этому поводу ходило много шуток, но тот, кому приходилось сталкиваться с проклятыми миллионами лично, шутить совсем не хотел, да и не мог.
