, и только по просьбе
Муравьева ограничились двадцатью выборными. — Какое разоблачение и какой урок! — Вчера на обеде у Каткова меня уверяли, будто пришло донесение, что убийца
Домейко>* схвачен и уже повешен. — Судя по всему, перелом в Вильне явно наступил и даже бо́льшая часть польского общества настроена против террористов… В прошлый понедельник, 5-го, Горчакову должны были вручить ноты
>*. — Однако теперь это вызывает только любопытство. — Коалиция в данный момент в полном разброде — благодаря Англии
>*. Наполеон III
в дураках. Надо еще будет поглядеть, куда после этого поражения, самого тяжелого из всех, что он потерпел в жизни, заведет его ярость. — Ибо невероятно, чтобы он смирился с положением, в которое попал, и, мне кажется, можно ждать от него любых крайностей.
Мне не удалось повидаться с Анной, бывшей тут проездом, так как императорский поезд не останавливался на московском вокзале. Анна написала мне из Владимира>*. Она говорит в своем письме, что теперь, когда ее круг общения столь тесен, она чувствует себя жертвой кораблекрушения в окружении горстки аборигенов. — Говорят, они вернутся не ранее конца ноября. — Я же уже точно еду завтра в Петербург. Ах, как бы я хотел покатить вместо этого к вам, пусть даже с условием задержаться у вас до поздней осени. — Что до моей бедной матери, у которой голова плоха, как никогда, то ей втемяшилось, будто меня ссылают в Сибирь и я покидаю ее только затем, чтобы отправиться по этапу. Все эти чудачества страшно действуют мне на нервы. — Ах, покоя я жажду, покоя! — Да хранит вас Господь.
Аксакову И. С., 9 августа 1863>*
16. И. С. АКСАКОВУ 9 августа 1863 г. Москва
Прошу вас убедительно, почтеннейший Иван Сергеевич, делать с моими виршами что вам угодно — т. е. изменить, поправить и усилить… Спешу, уезжаю сегодня и поручаю себя вашему дружественному расположению. — Когда будете писать к Анне? Вам пред<анный> Ф. Тютчев
P. S. Вместо слова бессмысленной, не лучше ли неистовой?
Тютчевой Е. Ф., 26 августа 1863>*
17. Е. Ф. ТЮТЧЕВОЙ 26 августа 1863 г. Петербург
Pétersbourg. Lundi. 26 août 1863
Merci, ma fille chérie, de votre bonne lettre qui m’a fait grand plaisir. J’espère que celle-ci t’arrivera à point nommé pour te souhaiter la bienvenue à Moscou. — Et moi aussi j’ai ressenti comme une fâcheuse privation ton absence de Moscou pendant les deux mois de séjour que j’y ai fait>* et qui m’ont laissé un très bon souvenir, un souvenir lumineux en dépit du mauvais temps. J’y ai été témoin de quelque chose, à quoi on ne saurait contester une signification historique. C’est l’accueil fait par l’opinion aux dépêches du Pe Gortchakoff>*. — C’est peut-être la toute première fois où la fibre nationale a vibré au contact de la diplomatie russe. Aussi les quelques lignes, que j’ai écrites à la hâte sous le coup même de l’impression>*, ont-elles eu un sort tout particulier. — Comme s’était le premier bulletin de la victoire remportée, arrivé de Moscou, elles ont été aussitôt communiquées en haut lieu, à l’Impératrice d’abord, qui avait, à ce qu’il paraît, exprimé des doutes sur l’impression que le ton général des dépêches produirait à Moscou. — Puis la lettre ayant été lue par l’Empereur, celui-ci a dit qu’elle aurait dû être communiquée à Mlle Anna, pour l’amener à des sentiments plus favorables au Vice-Chancelier. C’est le Pe Gortch lui-même qui m’a conté cela. — Hier j’ai dîné chez lui à Tsarskoïé et j’ai recueilli des détails très curieux sur ce qui s’y est passé dans ces derniers temps, dans la question Constantin. — L’Empereur, au dire de tout le monde, s’est admirablement conduit dans toute cette affaire. Il a su concilier dans une mesure parfaite sa tendresse très vive pour son frère avec une fermeté à toute épreuve. Aussi on peut considérer le règne malencontreux de celui-ci comme fini>*. C’est demain, le 27, qu’il quitte Varsovie, avec femme et enfants, et se dirige par Vienne et le Danube en Crimée. Tous ceux qui l’ont vu ici s’accordent à dire qu’il faisait pitié à voir, tant il se sentait écrasé par la
