Кропилкин. А ту дачу — кто ныне снял?
Пустобайка(угрюмо, густым голосом). Инженер Суслов.
Кропилкин. Всё новые?
Пустобайка. Чего?
Кропилкин. Всё новые, мол. Не те, что в прошлом году жили…
Пустобайка(вынимая трубку). Всё одно. Такие же.
Кропилкин(вздыхает). Оно конечно… все — господа… эхе-хе!..
Пустобайка. Дачники — все одинаковые. За пять годов я их видал — без счету. Они для меня — вроде как в ненастье пузыри на луже… вскочит и лопнет… вскочит и лопнет… Так-то…
(Из-за угла дачи Басова, шумя и смеясь, проходит по дороге в лес группа молодежи с мандолинами, балалайками и гитарами.)
Кропилкин. Ишь ты… музыка! Тоже, видно, представлять собираются?..
Пустобайка. И будут… чего им! Народ — сытый…
Кропилкин. Вот никогда я не видал, как господа представляют… чай, смешно? Ты видал?
Пустобайка. Я — видал. Я, брат, все видал…
(Справа доносится гулкий хохот Двоеточия.)
Кропилкин. Ну? Как же они?
Пустобайка. Очень просто: нарядятся не в свою одежу и говорят… разные слова, кому какое приятно… Кричат, суетятся, будто что-то делают… будто сердятся… Ну, обманывают друг дружку. Один представляется — я, дескать, честный, другой — а я умный… или там — я-де несчастный… Кому что кажется подходящим… он то и представляет…
(Кто-то на левой стороне свистит собаку и кричит: «Баян! Баян!» Пустобайка колотит по скамье обухом топора.)
Кропилкин. Ах ты… сделай милость! Н-да… И песни поют?
Пустобайка. Песен они мало поют… Инженерова жена верещит когда… ну, голос у ней — жидкий.
Кропилкин. Идут господа…
Пустобайка. Ну, и пускай идут…
(Двоеточие выходит с правой стороны около сцены, за ним Суслов.)
Двоеточие(добродушно). Ты надо мной не смейся… куда тебе! Тебе, понимаешь, едва сорок минуло, а ты — лысый, а мне под шестьдесят — однако я кудрявый, хоть и седой — что? Хо-хо!
(Пустобайка все время лениво и неуклюже возится около сцены со скамьями. Кропилкин осторожно отходит за сцену.)
Суслов. Ваше счастье… Продолжайте, я слушаю…
Двоеточие. Давай сядем. Так вот — явились, значит, немцы… У меня заводишко старый, машины — дрянь, а они, понимаешь, всё новенькое поставили, — ну, товар у них лучше моего и дешевле… Вижу — дело мое швах, подумал — лучше немца не сделаешь… Ну, и решил — продам всю музыку немцам. (Задумчиво молчит.)
Суслов. Всё продали?
Двоеточие. Дом в городе оставил… большой дом, старый… А дела теперь у меня нет, только одно осталось — деньги считать… хо-хо! хо-хо! Такой старый дурак, если говорить правду… Продал, знаешь, и сразу почувствовал себя сиротой… Стало мне скучно, и не знаю я теперь, куда мне себя девать? Понимаешь: вот — руки у меня… Раньше я их не замечал… а теперь вижу — болтаются ненужные предметы… (Смеется. Пауза. Варвара Михайловна выходит на террасу и, заложив руки за спину, медленно, задумавшись, ходит.) Вон Басова жена вышла. Экая женщина… магнит! Кабы я годков на десять моложе был…
Суслов. Ведь вы… кажется… женаты?
Двоеточие. Был. И неоднократно… Но — которые жены мои померли, которые сбежали от меня… И дети были… две девочки… обе умерли… Мальчонка тоже… утонул, знаешь… Насчет женщин я очень счастлив был… всё у вас, в России, добывал их… очень легко у вас жен отбивать! Плохие вы мужья… Приеду, бывало, посмотрю туда-сюда — вижу, понимаешь, женщина, достойная всякого внимания, а муж у нее — какое-то ничтожество в шляпе… Ну, сейчас ее и приберешь к рукам… хо-хо! (Влас выходит на террасу из комнат, стоит и смотрит на сестру.) Да, все это было… а теперь — ничего вот нет… ничего и никого… понимаешь…
Суслов. Как же вы… думаете жить?
Двоеточие. Не знаю. Посоветуй! А чепуха, брат, эта твоя ботвинья… и поросенок тоже… есть поросенка летом — это называется анахронизм…
Влас. Ну, что, Варя?
Варвара Михайловна. Ничего… так… жалкий человек я… да?
Влас(обнимает ее за талию). Хочется сказать тебе что-то ласковое… да не знаю, как это говорится… не знаю…
Варвара Михайловна. Оставь меня, милый…
Двоеточие. Вон к нам господин Чернов идет…
Суслов. Шут гороховый…
Двоеточие. Бойкий паренек, а бездельник, видимо…
Влас(подходя). Кого это вы?
Двоеточие. А вот племянника, хо-хо! Да и вы тоже, видать, не очень деловиты, а?
