— Это еще что! — обыкновенно начинал Сим. — Вот в Мейнаре был пастух, звали его Туиди... Помнишь Туиди, Кэндлиш?
— Знатный пастух! — откликался Кэндлиш.
— Да, и был у этого Туиди пес...
Историю того пса я давно позабыл, помню только, что была это скука смертная и притом, как я подозреваю, сплошная выдумка; вообще же странствия с гуртовщиками сделали меня доверчивее, а пожалуй, и снисходительнее ко всему, что касается собак. До чего же красивые, неутомимые создания! Глядя, как в конце долгого дневного перехода они прыгают, скачут, лают, перебегают с места на место, лихо красуясь перед зрителем и явно наслаждаясь своим изяществом и картинностью, держат на отлете пушистые хвосты, я оборачивался к Симу и Кэндлишу, смотрел, как неуклюже они бредут позади, сутулые, закутанные в пледы, на носу капля от вечных понюшек, — и думал, что куда приятней было бы оказаться в родстве с этими собаками, нежели с их хозяевами! Приязнь моя не встречала взаимности: в глазах собак я был существом слишком легковесным; лишь изредка они, бывало, подбегут, чтобы я накоротке их приласкал, или второпях лизнут меня мокрым языком — и снова спешат усердно служить своим обтрепанным божествам, своим хозяевам, а хозяева чаще всего без зазрения совести клянут их за глупость.
Словом, последние часы нашего путешествия, бесспорно, были самые приятные для меня да, я думаю, и для всех нас; и к тому времени, как нам пришла пора разойтись, между нами уже возникло известное дружелюбие и взаимное уважение, отчего расстаться было несколько труднее. Расстались мы часа в четыре пополудни на голом склоне холма; оттуда видна была лента Большого северного тракта, которого с этой минуты мне надлежало придерживаться. Я спросил, сколько должен своим спутникам.
— Ничего, — ответил Сим.
— Это еще что за вздор! — воскликнул я. — Вы меня вели, кормили, давали мне виски сколько моей душе угодно, а теперь не желаете брать денег!
— На то мы и подрядились, — отвечал Сим.
— Подрядились? — переспросил я. — Что вы хотите этим сказать, приятель?
— Мистер Сент-Ив, — сказал Сим, — это дело касается только нас с Кэндлишем да старой вдовы Гилкрист. И нечего вам спорить, понятно? Вы тут ни при чем.
— Милейший, — возразил я, — я не могу позволить, чтобы меня ставили в такое нелепое положение. Миссис Гилкрист мне не родня, и я не желаю оказаться у ней в долгу.
— Уж не знаю, что вы тут можете поделать, — заметил гуртовщик.
— Да просто возьму и расплачусь с вами, — отвечал я.
— Для всякой сделки нужны две стороны, мистер Сент-Ив, — возразил Сим.
— Вы хотите сказать, что не возьмете денег? — спросил я.
— Вроде этого, — отвечал он. — Потому как будет куда лучше, ежели вы прибережете свои денежки для тех, кому должны. Вы, мистер Сент-Ив, человек молодой, в голове ветер, но, ежели станете поосторожней да поосмотрительней, я так думаю, из вас еще выйдет толк. Вот только запомните крепко-накрепко: ежели кто в долгу, тому негоже деньги тратить попусту.
Ну что я мог на это возразить? Я проглотил его упрек, пожелал им обоим доброго пути и отправился один своей дорогой — к югу.
— Мистер Сент-Ив, — сказал мне на прощание Сим, — я не больно-то верю в англичан, но по совести скажу: сдается мне, есть в вас добрый корень.
ГЛАВА XI
БОЛЬШОЙ СЕВЕРНЫЙ ТРАКТ
Спускаясь с холма, я задумался об этих последних словах моего гуртовщика, они запали мне в душу. Я ни разу не обмолвился своим спутникам ни о том, откуда я родом, ни о моем состоянии, ибо среди их правил вежливости существовало одно, едва ли не лучшее — не задавать вопросов, и, однако, они без всяких колебаний признали меня за англичанина. Именно этим они, конечно, объяснили и некоторую необычность моего произношения. И мне пришло в голову, что если в Шотландии я мог сойти за англичанина, то в Англии, напротив, вероятно, сойду за шотландца. Если понадобится, я смогу без особого труда изобразить шотландский выговор; за время пути с Симом и Кэндлишем я накопил солидный запас диковинных словечек и, уж конечно, сумею так рассказать историю Туидиева пса, что любой попадется на эту удочку. А вот имя мое — Сент-Ив — едва ли годится для такой роли. Но тут я вспомнил, что в провинции Корнуэлл есть город под таким названием, подумал, отчего бы не выдать себя за его уроженца, и решил говорить, будто родился я в городе Сент-Иве, а образование получил в Шотландии. Что же до рода моих занятий, то поскольку я во всех областях равно был профаном и, назвав даже самую невинную, в любую минуту — могу быть изобличен, то и почел за благо обойтись вовсе без профессии. Просто я молодой джентльмен с достатком, отличаюсь складом ума праздным и оригинальным. Странствую по своей надобности, здоровья ради, от пытливости ума и из любви к веселым приключениям.