Рональду ничего не оставалось, как переменить тон.
— Простите меня, Сент-Ив, — сказал он. — Поверьте, я вовсе не хотел вас оскорбить. Но в том-то ведь и беда: что я бы ни сказал вам об этом деле, всякое мое слово звучит оскорбительно. Еще раз прошу прощенья, это не моя вина. Но, во всяком случае, вы и сами должны понять, что ваше предложение просто... просто немыслимо, дружище! Это вздор какой-то! Наши страны воюют друг с другом, да вы еще вдобавок военнопленный!
— Мой предок во времена Лиги женился на гугенотке из Сентонжа, проехал двести миль по вражеской стране, чтобы увезти свою невесту, и это оказался очень счастливый брак.
— А еще... — начал Рональд, посмотрел на огонь в камине и умолк.
— Что же еще? — спросил я.
— Еще эта история с... с Гогла, — пробормотал Рональд, все еще глядя на жар в камине.
— Что?! — вскричал я, резко выпрямляясь в кресле. — Что вы сказали?
— История с Гогла, — повторил Рональд.
— Рональд, — сказал я, — это не вы придумали. Это не ваши слова. Я знаю, откуда они идут: вам вложил их в уста какой-то негодяй!
— Как-то трудно с вами говорить, Сент-Ив! — воскликнул Рональд. — Ну зачем вы меня мучаете? И какой толк оскорблять других? Повторяю вам ясным и понятным языком: ни о каком браке с моей сестрой не может быть и речи, я и слушать не стану, пока вас обвиняют в таком ужасном преступлении. Как же вы сами этого не понимаете? В жизни не слыхал ничего нелепее! И вы еще заставляете меня пререкаться с вами!
— Значит, вы, молодой солдат или почти солдат, отвергаете мое предложение только потому, что я дрался на дуэли и в честном поединке имел несчастье убить противника? Так ли я вас понял? — вопросил я.
— Но послушайте! — взмолился Рональд. — Конечно, вы можете истолковать мои слова, как вам вздумается. А я должен верить вам на слово, что это была настоящая дуэль. Конечно, я не могу сказать вам, что... то есть... ну, вы же понимаете, в том-то и суть! Так ли все это было на самом деле? Ведь я-то ничего этого не знаю!
— А я имею честь вам это сообщить, — сказал я.
— Но поймите, другие говорят прямо противоположное!
— Они лгут, Рональд. Придет время, и я вам это докажу.
— Короче говоря, человек, которому настолько не повезло, что о нем ходят такие толки, не может стать моим зятем! — в отчаянии вскричал Рональд.
— А знаете, кто будет моим первым свидетелем в суде? Артур Шевеникс, — объявил я.
— Мне все равно! — закричал он, вскочил с кресла и вне себя принялся шагать по комнате. — Чего вы добиваетесь, Сент-Ив? Что это такое в самом-то деле? Право, дурной сон какой-то! Вы сделали предложение моей сестре, и я вам отказал. Мне оно не нравится, я не согласен; да хоть бы я и согласился, что за важность... согласился или отказал. Тетушка все равно и слушать об этом не станет! Поймите же, другого ответа вам не будет!
— Не забывайте, Рональд, что мы играем с огнем, — сказал я. — Предложение руки и сердца — предмет деликатный, с этим надо обходиться с осторожностью. Вы мне отказали и объяснили свой отказ несколькими причинами. Первая — я мошенник, вторая — наши страны воюют между собой, третья... Нет, дайте мне договорить, вы ответите, когда я кончу. Итак, третья — я бесчестно убил — по крайности так про меня говорят — этого Гогла. Так вот, мой милый, приводя подобные доводы, вы ступаете на скользкую почву. Надо ли говорить, как бы я принял эти обвинения из любых других уст, но сейчас руки у меня связаны. Я исполнен столь глубокой благодарности к вам, не говоря уже о моей любви к вашей сестре, что вы можете оскорблять меня совершенно безнаказанно. Мне больно слушать вас, очень больно, но я должен все это сносить и не могу защищаться.
Поначалу Рональд все пытался меня перебить, когда же я кончил, он долго молчал.
— Знаете, Сент-Ив, — сказал он наконец, — пожалуй, мне лучше уйти. Все это было весьма, неприятно. Я, собственно, вовсе не собирался говорить вам ничего такого и прошу меня извинить. Я глубоко вас уважаю, так глубоко, как только джентльмен может уважать джентльмена. Я лишь хотел сказать вам... хотел объяснить, что повлияло на мое решение, короче говоря, этот брак невозможен. Но в одном не сомневайтесь: сам-то я ничего против вас не сделаю. Хотите пожать мне руку на прощанье? — вдруг выпалил он.
