— Хорошо, Роули, тогда послушай, отчего я даю тебе эти деньги. Они — за очень дорогую услугу, которую ты мне оказал и о которой я не хочу, да и не смею говорить. За твою преданность, за то, что ты не унываешь, мой дружок. Деньги эти все равно предназначались тебе, а теперь, по правде говоря, иначе и нельзя, придется тебе их взять. И раз тот сыщик ждет подле самого банка, их нельзя трогать, покуда я отсюда не уеду.
— Уедете? — эхом отозвался Роули. — Вот что я вам скажу, мистер Энн, сэр! Никуда вы без меня не уедете.
— Нет, мой дружок, придется нам расстаться, и в очень скором времени, — отвечал я. — Быть может, даже завтра. Это надобно ради моей безопасности, Роули! Поверь мне, если у того сыщика были причины караулить у дверей банка, то ждал он там, конечно, не тебя. Как они ухитрились так быстро пронюхать о счете в этом банке, просто ума не приложу. Быть может, нас спугнуло какое-то дурацкое совпадение, но надобно считаться с обстоятельствами... И еще одно, Роули: мало того, что я вынужден на время с тобой распрощаться, я еще вдобавок должен просить тебя не выходить из дому до нового моего распоряжения. Только так ты и можешь сейчас сослужить мне службу.
— Да вы только слово скажите, сэр, и я для вас в лепешку расшибусь! — вскричал мой верный слуга. — У меня такое правило — ничего не делать вполовину! Я ваш телом и душой и пойду за вас в огонь и в воду!
Теперь я до заката солнца ровно ничего не мог предпринять. Выход был один: как можно скорее повидаться с Флорой, моим единственным надежным банкиром, а до наступления темноты об этом нечего было и думать. Оставалось лишь кое-как убить время над «Каледонским Меркурием», где напечатаны были дурные для Франции вести о военных операциях да запоздалые документы о нашем отступлении из России. И вот я сижу у камина, порой встрепенусь от злости и горькой обиды из-за этих дурных вестей, а порой снова начинаю клевать носом над пустопорожними заметками о мелких событиях в Эдинбурге. И вдруг меня точно ударило:
«Недавно в Эдинбург прибыл виконт де Сент-Ив; он остановился в отеле Дамрека», — прочитал я.
— Роули!
— К вашим услугам, сэр, — с готовностью откликнулся мой слуга, опуская флажолет.
— Поди-ка взгляни, — сказал я и протянул ему газету.
— Вот те на! — вскричал Роули. — Заявился собственной персоной, сэр.
— Да, собственной персоной, — подтвердил я. — Напал на след. И уже почти догнал нас. Готов поклясться, они приехали вместе, он и тот сыщик у банка. Так что охота в полном разгаре: и доезжачие, и егеря, и гончие, и охотники — все собрались тут, в Эдинбурге!
— Что ж вы теперь будете делать, сэр? Знаете что? Дайте-ка, я все возьму в свои руки, сделайте милость! Вот только одну минутку, я переоденусь, чтоб не узнали, и схожу в этот Дам... ну, в этот отель, и выведаю, что он там затевает. Вы уж на меня положитесь, мистер Энн, я проворный, в руки никому не дамся, всегда улизну, коли что.
— Ты отсюда и носа не высунешь, — твердо сказал я. — Ты пленник, Роули, запомни это хорошенько. И я тоже пленник или без пяти минут пленник. Я показал тебе газету, чтобы тебя остеречь: если ты выйдешь на улицу, ты меня погубишь.
— Как вам будет угодно, сэр, — покорно отвечал Роули.
— Пожалуй, сделаем так: ты простыл или вроде этого. Незачем вызывать подозрения у миссис Макрэнкин.
— Простыл? — воскликнул Роули, мгновенно оживляясь. — Это я могу, мистер Энн!
И он принялся чихать, кашлять и сморкаться, да так натурально, что я поневоле улыбнулся.
— На этакие уловки я мастак, уж вы мне поверьте, мистер Энн, — гордо заявил он.
— Что ж, весьма кстати, — отвечал я.
— Пойду-ка я испробую их на нашей старушке, ладно? — спросил Роули.
Я его отпустил, и он убежал такой ликующий, точно торопился на футбол глядеть. А я опять взялся за газету и продолжал рассеянно ее просматривать; мысли мои вновь и вновь возвращались к нависшей надо мною опасности, и вдруг я наткнулся на следующую заметку:
«В связи с недавним злодейским убийством в Замке нас просят опубликовать следующее сообщение: полагают, что убийца — солдат по имени Шандивер — находится где-то неподалеку от Эдинбурга... Его приметы: среднего роста или чуть ниже, приятной наружности и весьма учтив в обращении. В последний раз его видели в модном платье жемчужно-серого цвета и в светло-коричневых башмаках. Он чисто говорит по-английски, называет себя Рейморни. Его сопровождает слуга лет шестнадцати. За поимку преступника обещана награда».
