– Завтра вы явитесь в лабораторию. Помните, никто не должен знать.
– Вы не человек, Буров! – повернулась к нему Лена. – Вы хотите быть сильнее всех. Зачем вам это… сейчас?
– Нет. Не сильнее всех. Только сильнее себя. Мы просто до конца должны служить всем. В этом наша сила, Шаховская. Завтра вы придете в лабораторию. Я еще надеюсь на магнитный сосуд. Они еще просто не сумели в нем обнаружить…
– Почему вы надеетесь на сосуд и не надеетесь на людей?
– Я берегу их, Шаховская. Прощайте.
– И вы уходите так? – сказала Шаховская, вставая.
Она долго смотрела в лицо Бурову снизу вверх, потом притянула к себе его большую голову и прильнула к его губам в долгом поцелуе.
– Шаховская, прошу вас… не повторяйте этого, – сказал Буров, осторожно снимая со своих плеч ее руки.
И он поспешно вышел, словно убегая от самого себя.
Лена бессильно опустилась на стул, в отчаянии просунув руки меж коленей.
Она слышала, как хлопнула входная дверь, но не заметила, как в дверях ее комнаты появилась Калерия.
– Хэллоу, моя дорогая! Прощание состоялось? Это очень хорошо. У меня есть приятные новости для мисс Сехевс.
Лена вздрогнула, устало взглянула на Калерию и тихо сказала:
– Хэллоу, Марта…
– Вы могли бы поблагодарить меня за заботу о вашем годовалом отпрыске, если бы эти услуги не оплачивались в нашем офисе, моя дорогая. Я ничего не требую, кроме…
– Кроме? – подняла на нее глаза Лена.
– Кроме повиновения, мисс Сехевс. Через тридцать минут состоится сеанс связи. Я должна передать о вашей готовности.
– Какой готовности? – все так уже устало произнесла Эллен.
– О вашей готовности вернуться в Соединенные Штаты, моя милая. Офис вызывает вас.
Лена усмехнулась.
– Как странно… меня вызывают в Америку?.. Разве есть на свете Америка? Какой-то офис?
– Что вы хотите этим сказать?
– Что не двинусь с места. Что не вернусь в Америку. Что умру здесь.
– Вот это верно. Об этом уж я позабочусь. Вы умрете у стенки под пулями чекистов, как и подобает разоблаченной шпионке.
– Вот как? – безучастно сказала Эллен.
– Если вы сейчас же не одумаетесь, то я разоблачу вас.
– И себя?
– И себя. Во всяком случае, вашим разоблачением я куплю себе жизнь. Не так ли?
– Но найдете ли вы себе в жизни место, не покрытое льдом?
– Мисс Сехевс! Замолчите. И повинуйтесь. Готовьтесь к отъезду. Мы имитируем ваше самоубийство. Я буду заботиться о Рое.
– Самоубийство? Лучше всего вскрыть себе вену. Но тогда много крови…
– Нет. Я дам показания. Ваш труп не найдут подо льдом.
– И снова подо льдом…
– Да очнитесь, негодная! – И Калерия ударила Лену по щеке.
Лена вскочила:
– Как ты смеешь, гнусная змея! Ты ничего не поняла, ровным счетом ничего. И я ничего тебе не скажу, кроме того, что ничего не боюсь! Ни тебя, ни офиса, ни всей Америки, куда никогда не вернусь.
– Ах так, милочка! Пеняйте на себя. – И Марта подняла трубку телефона, косясь на Лену, которая стояла с пылающим лицом. Она наизусть набрала номер телефона. – Это департамент госбезопасности? Прошу извинить меня, господин комиссар. Говорит агент иностранной державы. Я хотел бы раскрыть одну тайную шпионскую организацию, если мне будет гарантировано…
Марта положила трубку на стол и посмотрела, прищурившись, на Лену. Лена протянула руку к трубке, в которой слышался мужской голос. Но Марта перехватила трубку и снова поднесла ее к уху.
– Простите, господин. Если вы пожелаете, то мы встретимся немедленно. Хотя бы на площади Пушкина, был у вас такой баснописец. Скажите номер вашей машины. Я подойду.
И с деланной небрежностью Марта повесила трубку.
– Ну? – сказала она. – Вы довольны, мисс Сехевс, мать незаконнорожденного ребенка? Может быть, мы прогуляемся до памятника пиита вместе?
Лена плюнула Калерии в лицо.
Та вскочила:
– Ты пожалеешь об этом, смрадная шлюха!.. Знайте, что шпионы проваливаются только на связи. Мы бы никогда не провалились, потому что никто не услышал бы того, что я передала бы через шестнадцать минут.
– Вы ничего не передадите в свой гнусный офис со столом, залитым чернилами.
Калерия удивилась:
– Разве я рассказывала вам об этом?
– Идите доносите, змея! Я буду рада, что схватят не только меня, но и вас. Иначе я сообщу сама.
