Тут сберегались лучшие кони, отделенные один от другого жердями, чтобы не дрались и не баловались. Некоторые особенно беспокойные жеребцы имели на задней ноге железную цепь, прикованную к столбу.
Александр хотел по-старому обнять Ратшу за плечи, но тот, повернувшись, сделал два шага в сторону и стал крутить длинный сивый ус, всматриваясь в княжича.
— Князь-батюшка мне сказал, что я поступаю к тебе в сотню и буду под твоим началом…
— Знаю, говорил мне об этом Ярослав Всеволодович. Но он же мне строго-настрого повелел, чтобы тебе никакой поблажки не давать, а закалить на работе так, чтобы вышел из тебя крепкий, лихой конник. А что такое «поблажки не давать»? Это — следить, чтобы ты честно, исправно, не мешкая, делал все то, что обязан делать каждый конник. Верно ли я сказал?
— Верно. И я стану делать все, что ты мне прикажешь.
— Что нужно перво-наперво коннику?
— Коня! Но я молю: выбери для меня не какого-нибудь смирного коня, а чтобы был как огонь.
— Постой, княжич Олекса, меня не учи! Знаю, что нужно. Помнишь, когда тебе четыре годочка исполнилось, я тебя впервые посадил на боевого коня в настоящее седло и вложил в твои рученьки повод. А все собравшиеся родные и гости зорко смотрели, как мальчонка будет сидеть, не испугается ли, не заплачет. Но ты стал ножками стучать по бокам коня, дергать поводья и требовать витня [25], чтобы его стегануть. Тогда князь Ярослав Всеволодович взял коня под уздцы с одной стороны, а я — с другой, и мы повели его вокруг двора. Ты сидел крепко, покуда конь трижды обошел двор, а напоследях даже прибавил ходу, чтобы перейти в скок. «Славным воином да будет младенец Александр!» — сказал тогда отец Варсонофий. Он отрезал у тебя прядку волос, передал твоей матери и прибавил: «Как преславный святый Егорий Победоносец, да будет твой сын Александр хранителем родной земли на страх врагам».
— Коня! Скорей дай мне коня! — нетерпеливо воскликнул Александр.
— Теперь не такого коня тебе нужно. На смирном коне пристойно ехать на богомолье старому деду. Но и твой конь должен быть тебе верным и покорным. Норовистый конь хорош лишь тогда, когда он злобен в бою с недругами. В твоих же руках конь должен быть послушен, как верный пес. Запомни, что молодой конь делается послушным не оттого, что ты его витнем стегать будешь, а через то, что ты его выпестуешь, как дите; когда он приучится слушаться твоего голоса и выполнять твою волю…
— Выбери мне такого коня!
— Я уже наметил одного. Твой дед, князь Мстислав Мстиславич, прислал твоему князю-батюшке целый табун отборных половецких коней. Среди них я приметил одного горячего жеребца-игрунчика — хоть под Егория Хороброго!..
— Скорей, скорей, Ратша! Где же конь?
— Одно запомни, княжич Олекса: те, кто знают лошадиный нрав, никогда не бьют коней, пока на них не сядут.
— Не терпится мне, Ратша! Больно уж охота коня посмотреть.
— Потерпи малость… Эй, друже! — крикнул Ратша. — Выведи-ка гнедого Серчана, что сегодня привели.
Один из конюхов, босой, с подоткнутыми полами кафтана, бросил лопату и прошел под навес. Громко застучали копыта по деревянному настилу, когда большой широкозадый гнедой жеребец вылетел, почуяв свободу. Вцепившись в его недоуздок, конюх висел, волочась ногами по земле. Остальные конюхи бросились наперерез. Ухватив коня за недоуздок с другой стороны, они его остановили.
— Ну, как? — спросил Ратша, косясь на Александра. — Люб али не люб тебе такой зверь?
— Вот такой мне по сердцу! — прошептал Александр, задыхаясь от радости.
— Попробуй теперь его стегнуть витнем, — заметил Ратша, — так он этого тебе до последнего своего смертного часа не забудет… А ежели ты его огладишь, успокоишь да еще ржаную лепешку дашь, помазав медом, конь почует в тебе друга и хозяина, а потом и сесть на себя позволит. На таком коне ты любого врага догонишь, он тебя и сквозь сечу пронесет, а если ты, раненный, упадешь в поле, конь тебя не покинет, а возле стоять будет.
Александр подошел ближе к гнедому жеребцу. Княжичу очень хотелось, чтобы конь посмотрел ему в глаза, протянул к руке теплые, мягкие губы. Но гнедой, подняв голову, смотрел куда-то вдаль. Конюшня находилась на самой вершине холма, где стоял детинец. Отсюда было видно далеко вокруг: и синие дальние леса, и часть Плещеева озера, и зеленые луга за ним… Там рассыпались разномастные кобылицы княжеского табуна. К ним стремилось сердце гнедого жеребца, и он звонко заржал, содрогаясь всем своим напряженным, блестящим на солнце мускулистым телом…
