Том 4. Материалы к биографиям. Восприятие и оценка жизни и трудов - страница 55
Из многочисленной некогда семьи Авдотье Петровне остались только два сына. Со вторым из них, холостяком Николаем Алексеевичем, она доживала век свой. Это был человек благороднейших правил, одаренный тонким художественным вкусом, чуткий ко всему высокому. Он окружал старушку-мать всевозможными удобствами, построил для нее прекрасный дом поблизости их родного Петрищева, развел обширный сад, накупил картин, имел превосходную библиотеку. Старушка тихо доживала век, лелеенная его попечениями. Но судьба велела ей пережить и этого сына: он внезапно скончался в Белеве, где был дворянским предводителем, 11 февраля 1876 года. Тогда престарелая А. П. Елагина переехала жить к последнему своему сыну, в Дерпт, где воспитываются дети его. Там еще с лишком год гасла эта долголетняя жизнь, заботливо окруженная попечениями любящей семьи и почтительным вниманием дерптского общества. Ум и сердце все еще были бодры. В нынешнем году она собиралась провести лето у себя в Уткине; сделаны были приготовления к переезду, но силы внезапно изменили ей, и она тихо, почти без страданий, скончалась.
Погасшая на земле лампада жизни ее, прекрасным светом которой мы так долго любовались, затеплилась вечною звездою в заветных наших воспоминаниях.
III. Душевных тайн не прозревая…[242]
IV. Переписка А. П. Киреевской (Елагиной) и В. А. Жуковского[243]
В. А. Жуковскому
22 апреля 1813 года
Долбино
Dolbino — c'est le nom de la campagne que j'habite et que j'ai l'honneur de recommander au très cher cousin, dont la mémoire me parait en effet un peu sujette à caution. Je crois que j'ai eu le bonheur de vous entendre nommer plus de 20 fois Dolbino par son véritable nom qui lui a été donné depuis une vingtaine de siècles, — et maintenant[244], кто же бы мне сказал, что вы забудете даже имя той деревни, где все вас так без памяти любят. Господи помилуй! И батюшки светы, худо мне жить на свете! Нет, сударь! Не только Долбино зовут мою резиденцию, но и самый холодный край на свете называется Долбино, столица галиматьи называется Долбино, одушевленный беспорядок в порядке — Долбино! Вечная дремота — Долбино! И пр., и пр., и пр., и пр., и пр., и пр., и пр., и пр., и пр., и пр. Неужели вы и после этого забудете Долбино?
В. А. Жуковскому
1813 год
Долбино
Жукачка, я давно к вам не писала, и это очень дурно! А ежели бы вы знали причину, от которой молчала, то сказали бы: это еще хуже! Теперь так много накопилось на сердце, что если приняться за письмо, не расстанешься с ним целый день, а мне этого не хочется, и в стиле Алексея Сергеевича[245] доложу просто вашему высокоблагородию, что мы все живем по-прежнему, в четырех стенах: ездим из Мишенского в Долбино, из Долбина в Мишенское, из Мишенского в Игнатьево, из Игнатьева в Мишенское, из Долбина в Володьково, из Володькова в Долбино, из Долбина в Чернь, из Черни домой и прочие подобные неистовства[246], что мы точно так же носились на тех же ногах, на которых и при вас носились, только (par parenthèse[247]) не совсем с теми же головами. Что, одним словом, постороннему взору и приметить перемены какой-нибудь невозможно — сердцу друга надобно бы взглянуть на внутрь, но это милое сердце, может статься, само имеет нужду в утешении, а на сегодня все бессмертные посетители спрятались в туман, гремят одни цепи и не пускают к милому краю родины, итак — courage et persévérance!
