Элен умолкла и жестко посмотрела на него. Майкл одарил ее точно таким же взглядом.
— Я не участвовал в стратегическом планировании. Не мое это дело — разгадывать замыслы командования. Я здесь для того, чтобы выполнять приказы.
— Очень удобная позиция, капитан, — заключила врач и, не дождавшись отклика, сообразила, что продолжение разговора зависит от нее.
— Насколько мне известно, — сказала она, — у нас около семидесяти тяжелых ракет с атомными боеголовками. Нам часто внушали, что чем раньше они упадут на Землю, тем эффективнее ослабят неприятельский потенциал, тем больше ответных ударов предотвратят. В сущности, наша задача — сделать все от нас зависящее, чтобы враг пал как можно быстрее. Но все наши тяжелые ракеты по-прежнему в шахтах.
— Их предназначение, — снова подчеркнул Трун, — вне нашей компетенции. Не нам решать, когда их выпустить. Может быть, межконтинентальные ракеты уже сделали все, что нужно, а значит, расходовать наши — бессмысленно. Весьма вероятно, нас держат в резерве, — на случай, если от нашей способности продолжать обстрел будет зависеть исход войны.
Элен недоверчиво покачала головой:
— Если стратегические цели разрушены, что остается для решающего обстрела? А против армий, развернутых на полях, это оружие не годится. Нашим людям не дает покоя вопрос: почему ракеты не выпущены по самой подходящей цели в самое подходящее время?
Трун пожал плечами:
— Пустой разговор, Элен. Если бы мы и могли выпустить их без приказа, то куда, спрашивается, наводить? Мы совершенно не представляем, какие цели уничтожены, а какие нет. Вдруг вместе с неприятельским городом мы уничтожим и наши оккупационные войска? Когда мы понадобимся, нам прикажут.
Врач размышляла добрые полминуты, затем сказала со всей прямотой:
— Майкл, я думаю, ты все прекрасно понимаешь. Если в ближайшем будущем наши ракеты не востребуются или из штаба не придет другой вразумительный приказ, начнется мятеж.
Капитан неподвижно смотрел в окно.
— Неужели все так серьезно?
— Да. Пожалуй, серьезнее некуда. Станция на грани бунта.
— Гм-м… И к чему, по их мнению, это приведет?
— Об этом они почти не думают. Люди донельзя измучены страхом и неизвестностью, они в отчаянии и должны хоть что-то сделать, чтобы не свихнуться.
— Поэтому они решили стащить меня с седла и запустить атомные ракеты? Просто ради развлечения?
Тоскливо глядя на него, Элен покачала головой:
— Не совсем так, Майкл. Дело в том… О Господи, как это трудно… Дело в том, что прошел слух, будто ракеты уже должны были улететь.
Элен увидела, что ее слова угодили в цель. Через некоторое время он сказал с ледяным спокойствием:
— Ясно. Стало быть, у меня слепой глаз, как у Нельсона.
— Кое-кто так и говорит. Остальные начинают задумываться.
— Что ж, логично. И все-таки даже командиру станции необходимы причины для своеволия, тем паче если оно пахнет государственной изменой.
— Конечно, Майкл.
— И каковы же они, можно полюбопытствовать?
Элен глубоко вздохнула:
— Вот каковы. Пока мы не запускаем эти ракеты, нам ничто не угрожает. Но стоит их отправить, как нам отомстят — или станция русских, если она еще существует, или один из их спутников. Девять средних ракет — недостаточно серьезный повод для драки с нами. Но если мы начнем лупить тяжелыми — нам конец, тут сомневаться не приходится. Всем хорошо известно, как трепетно ты любишь станцию, ты и сам это только что подтвердил. Чем не причина для своеволия, а? Американская станция, скорее всего, погибла, возможно, русская тоже, если и нас расколошматят, «на пороге Вселенной», как ты изволил выразиться, не останется никого. Но если мы уцелеем в войне, то будем единственными хозяевами Луны, будем «на пороге»… Так?
— Так. Твои доводы убийственны. Но мечта, как тебе должно быть известно, далеко не всегда перерастает в психопатическую одержимость.
— Мы — замкнутый социум на пике нервного напряжения, — жестко проговорила Элен.
Подумав несколько секунд, он спросил:
— Можешь дать прогноз? Что будет, дворцовый переворот или массовый бунт?
— Дворцовый переворот, — ответила она без промедления. — Твои же офицеры тебя арестуют, как только наберутся храбрости. То есть завтра или послезавтра. Им это будет не очень приятно. Тем более что командир — фигура популярная. — Она пожала плечами.
