Страстная пятница. Музыка перед этим действием: Гайдн. Sieben Worte. Largo № I. Pater, dimitte illis.
Та же декорация, но занавески опущены и снаружи освещены газовыми фонарями. Висячая лампа зажжена, на обеденном столе стоит горящая убавленным светом фотогеновая лампа. Огонь в камине.
У рабочего стола сидят Элис и Кристина, ничем не заняты. За обеденным столом сидят Элеонора и Вениамин, друг против друга, и читают, имея лампу посередине.
На плечи Элеоноры накинута шаль.
Все одеты в черное; у Элиса и Вениамина белые галстуки.
На письменном столе разложены судебные бумаги. На рабочем столе стоит нарцисс. На обеденном — старые часы. На занавесках то и дело мелькают тени проходящих по улице.
Элис вполголоса. Кристина Да, страстная пятница! Но как она ужасно тянется! И снег лежит на мостовой, как солома перед домом умирающего; все звуки смолкли, исключая гудения органа, которое я слышу даже здесь…
Кристина. Мамаша, конечно, пошла к вечерне…
Элис. Да, потому что к обедне она не решалась… людские взгляды причиняют ей страдание…
Кристина. Странное дело с этими людьми; они требуют, чтобы все мы попрятались, они думают, что так уж следует…
Элис. Да, и, пожалуй, это вполне законное требование…
Кристина. За промах одного человека делая семья проклята…
Элис. Да, как есть!
Элеонора придвигает лампу к Вениамину, чтобы ему было виднее.
Элис, указывая на Элеонору и Вениамина; Посмотри нянях!
Кристина. Разве это не мило!.. Да еще в каком ладу они живут!
Эли с. Какое счастье, что Элеонора так спокойна Ах, если б только это могло продолжаться!
Кристина. А почему же и нет?.
Элис. Потому… что счастье обыкновенно не может столько длиться! В такой день я боюсь всего!
Вениамин тихо придвигает лампу к Элеоноре, чтобы ей было виднее.
Кристина. Посмотри на них!
Элис. Ты заметила, как Вениамин переменился! Его затаенное упрямство уступило место тихому подчинению…
Кристина. Подумай, как она очаровательна во всём своем существе — не найдешь даже подходящего слова!
Элис. И привела с собой ангела мира, который невидимым образом бродит кругом и навевает тихий покой… Сама мать обнаружила спокойствие, увидев ее, спокойствие, какого я и не ожидал.
Кристина. По-твоему она совсем поправилась?
Элис. Да, если бы только не эта повышенная чувствительность. Вот она сидит, читает Историю Страстей Господних и плачет иногда.
Кристина. Ну, помню, тем же самым и мы занимались в школе, по средам во время поста…
Элис. Не говори так громко, она так хорошо слышит!
Кристина. Только не теперь! Сейчас она за тридевять земель!
Элис. Ты не заметила, что Вениамин стал несколько степеннее, важнее во всех своих движениях?
Кристина. Страдание, радость всё опошляет.
Элис. А, пожалуй, тут скорее… любовь! Тебе не кажется, что они тут чуточку…
Кристина. Тише, тише, тише… не трогай крыльев мотылька! А то он улетит своей дорогой!
Элис. Они всё посматривают друг на друга и только делают вид, что читают, потому что, насколько я слышу, ни один лист не шевельнется.
Кристина. Тише!
Элис. Видишь, теперь она не в силах совладать с собой…
Элеонора встает, идет к Вениамину и кладет свою шаль ему на плечи. Вениамин слегка противится, но повинуется; после этого Элеонора идет назад, садится и передвигает лампу на сторону Вениамина.
Кристина. Бедная Элеонора, она и не знает, как она доброжелательна.
Элис, встав. Ну-с, я возвращаюсь к своим судебным делам.
Кристина. Ты видишь хоть какую-нибудь цель в этом чтении?
Элис. Только одну: поддержать в матери надежду! Но хотя я делаю только вид, что читаю, при всём этом слово становится все-таки тернием, пронизывающим мои глаза до глубины. Свидетельские показания, цифровые данные, сознание отца… Как вот тут: «обвиняемый сознался со слезами на глазах»… Столько слез, столько слез. А эти бумаги… с этими их гербами, напоминающими фальшивые кредитки или тюремные замки; а шнуры и красные печати… Они похожи на пять Христовых ран… выводы, которые никогда не приводят к концу, вечная пытка… Занятие на Страстную пятницу… Вчера сияло солнце, вчера мы ехали в деревню, в мечтах… Кристина… подумай, как бы нам не пришлось остаться на лето здесь.
