Элис. Дай мне руку; утопаю!
Кристина протягивает ему руку.
Элис. Рука у тебя дрожит.
Кристина. Нет, насколько я чувствую…
Элис. Ты не так сильна, как представляешь себе…
Кристина. Я не чувствую ни малейшей слабость…
Элис. Почему же ты не в состоянии заставить меня быть сильным?
Кристина. У меня тоже нет избытка сил!
Элис смотрит в окно. Знаешь, кто теперь идет?
Кристина смотрит в окно; пораженная, падает на колени. Это уж слишком!
Элис. Вот кредитор, могущий взять у нас мебель. Во всяком случае это — Линдквист, перебравшийся сюда, чтобы сидеть как паук в своей паутине и подстерегать мух…
Кристина. Беги!
Элис, вставая. Нет! Только не бежать!.. Теперь, когда ты слаба стала, я стал силен. Вон он идет сюда по улице… и уже впился в добычу своими злыми глазами…
Кристина. Отойди прочь, по крайней мере!
Элис. Нет, теперь мне любопытно… Он, кажется, весь так и просиял, словно уже увидел добычу в западне… Иди сюда… он считает, сколько шагов до ворот, и взглянул в открытую дверь, дома ли мы… А теперь вон встретил кого-то и остановился поболтать… Он говорит о нас, потому что посматривает в нашу сторону.
Кристина. Только бы он не застал здесь мать, а то сгоряча каким-нибудь словом она окончательно восстановит его против нас… Предупреди это, Элис.
Элис. Теперь грозит палкой, как будто клянется, что милосердию тут нет места, только справедливости… расстегивает свое пальто, чтобы показать, что уже не осталось платья на теле… я по его рту вижу, что он говорит… Что я ему отвечу… «Милостивый государь, вы — правы! Возьмите всё, это — ваше!..»
Кристина. Только это ты и должен сказать!
Элис. Теперь смеется! Но добродушно, не зло! Весьма возможно, он и не такой уж злой, хотя и хочет получить свои деньги! Только бы ему за благо рассудилось прийти теперь, кончить эту проклятую болтовню, вон палка опять задвигалась… у них всегда палки, у тех, кто дает деньги взаймы… и кожаные калоши, которые всё визжат: «вич, вич», точь в точь, как розги по воздуху… Кладя руку Кристины на сторону своего сердца. Чувствуешь, как бьется мое сердце… я сам слышу это, как шум океана в правом ухе… Боже мой. теперь он простился! а калоши-то, калоши: бич, бич, — как удары вербой!.. Но у него брелоки! Значит, он не в крайней нужде! У них всегда брелоки из сердолика, как куски старого мяса, которое они вырезали со спины у своего ближнего… Слушай, слушай — калоши… «скрип, чир, чир, вич, вич!» Смотри! Он увидел меня! Он увидел меня!.. Кланяясь в сторону улицы. Он кланяется первый! улыбается! Машет рукой… и… Падает на письменный стол, заливаясь слезами. Он прошел мимо!
Кристина. Слава Богу!
Элис, поднимаясь. Он прошел мимо!.. Но он опять явится… Пойдем на солнце!..
Кристина. А обед у Петра?
Элис. Так как я еще не приглашен, то я отказываюсь! Да и какая радость ожидает меня там! Встретить вероломного друга! Мне было бы только больно за него, тогда как с своей стороны я его ничем не мог бы огорчить!
Кристина. Спасибо, что остаешься с нами!
Элис. В высшей степени рад остаться! Ты же знаешь. Ну, что же, идем?
Кристина. Да, вот сюда Уходить налево.
Элис, проходя мимо Вениамина, треплет его по голове. Крепись, паренек!
Вениамин закрывает лицо руками.
Элис берет ветку со стола и засовывает ее за зеркало.
Да, не с оливковой веткой прилетал голубь — с березовой! Уходит.
Элеонора входит из глубины; шестнадцатилетняя девушка, с косой вдоль спины. В руках у неё желтый нарцисс в горшке. Не замечая, или делая вид, что не замечает Вениамина, она берет с буфета графин с водою и поливает цветок, затем ставит его на обеденный стол, садится к столу прямо против Вениамина, смотрит на него и повторяет все его жесты.
Вениамин, удивленно смотрит на нее.
Элеонора, указывая на цветок. Знаешь, что это такое?
Вениамин, по-детски, простосердечно. Желтый нарцисс, я же знаю!.. Но кто же ты?
Элеонора дружелюбно, печально. В самом деле, кто я?
Вениамин, как выше. Меня зовут Вениамином, я живу здесь в пансионе у г-жи Гейст.
Элеонора. Вот как! А меня зовут Элеонорой, я дочь хозяйки этого дома.
Вениамин. Странно! здесь никогда не говорили о тебе.
Элеонора. О мертвых не говорят!
