После того как прошел год их супружества без всякого намека на заботы о потомстве, мать отвела его однажды в сторону, чтобы поговорить наедине.
— Разве ты не рад был бы иметь сына? — спросила она.
— О, конечно, — ответил он.
— Ты совсем не мил с своей женой, — сказала мать возможно мягким тоном.
Тут он вспылил.
— Так! Этого еще не доставало? Опять не так? Вы хотите, может быть, напомнить мне о моем долге, да? Гм… впрочем Лиза совсем не такая, как вы думали — но кого это касается? Ну, хорошо, формулируйте вашу жалобу, тогда я на нее буду отвечать.
Нет, на это у матери не было никакой охоты.
В своем уединении Фритиоф открыл, что их управляющий, молодой человек, охотно пил и играл в карты. Он сошелся с ним и проводил вечера с ним в своей комнате, откуда он уходил как можно позднее.
Однажды вечером его жена лежала, не спала и ждала его.
— Где ты был? — спросила она его резко и отрывисто.
— Это тебя не касается, — возразил он.
— Можно сказать, хорошо быть замужней, как я! — сказала она. Если бы у нас по крайней мере был ребенок!
— Это не моя вина, — сказал он.
— Но ведь и не моя тоже?
И завязался спор на эту тему, тянувшийся уже два года.
Лиза испытывала все средства. Она кокетничала со своим мужем и этим возбуждала в нём отвращение, она хотела задеть его гордость, и сделалась ему совершенно невыносимой.
И так как ни один из них не решился обратиться за советом к кому-нибудь понимающему дело или спросить доктора, то случилось то, что бывает во всех подобных случаях: муж насмехался, а жена приходила в полное отчаяние.
Но господин Фритиоф чувствовал ясно, что над его мрачной, нездоровой жизни тяготеет проклятие. Природа создала два пола, которые при известных обстоятельствах ищут друг друга, но в других случаях относятся друг к другу как смертельные враги. Он узнал другой пол, как своего врага и даже, как более сильного противника.
Однажды, как бы случайно, сестра спросила его, что значит слово «каплун».
Он не ответил, посмотрел на нее внимательно и заметил, что она действительно не знала этого слова, но где-нибудь его подслушала, и ей было любопытно узнать. Его жизнь была отравлена, он был выставлен на посмешище, и своеобразное недоверие наполнило его душу. Всё, что он слышал и видел, ставил он в связь с этим обвинением, он был в постоянном припадке злобы; он обольстил одну из служанок и с желанным успехом: он сделался отцом! Лиза была мученицей! Но он об этом не горевал, так как его честь была спасена.
Но с этого времени в Лизе проснулась ревность и — странно сказать — что-то в роде любви к мужу.
Эта любовь, была очень неудобна, так как проявлялась себя в постоянном шпионстве и настойчивости и даже в невыносимых материнских заботах. Она рассматривала его ружье, было ли оно в исправности, когда он уходил из дому, она умоляла его на коленях надеть что-нибудь теплое и т. д. и т. д.
При этом она была очень педантична, в доме была масса всяких щеток и тряпок, выбивалок для пыли и вытиралок, и постоянно наводился порядок. Он никогда не имел покоя и никогда не был уверен, что может остаться один в комнате.
Работа не отнимала у него много времени, так как имение управлялось четырьмя женщинами. Он начал изучать сельское хозяйство и хотел ввести много улучшений, но это было невозможно, так как к нему так долго приставали и терзали его, что он ото всего отказался. Наконец, всё это его утомило. Он уже давно отвык разговаривать, так как всегда был уверен, что наткнется на возражение. Благодаря недостатку подходящего мужского общества, страдал его ум; его нервная система была в конец разрушена, он перестал обращать внимание на свою наружность и стал пить. Его теперь никогда не бывало дома, зато почти всегда его можно было найти пьяным в деревенском кабаке или в избе, так как он пил с каждым, кого находил, и всегда до потери сознания. Для него было потребностью заглушать алкоголем свой рассудок, и, кроме того, он тогда мог свободно говорить; и вообще нельзя было сказать, для чего он пьет, — чтобы пить, или для того, чтобы иметь возможность говорить, не беспокоясь о возражениях.
