Мы устроились в комфортабельных креслах.
— Ситуация достаточно затруднительная, для того чтобы осложнять ее формальностями, — сказал Паркер. — Если с вашей стороны не будет возражений, давайте обращаться друг к другу по имени.
— Меня это не стесняет, — ответил я.
— Хорошо. — Он достал из кармана безукоризненного покроя спортивной куртки золотой портсигар, вынул сигарету и закурил. — Естественно, нам известно, зачем вы здесь, Дэнни. Я не знаю в точности, каковы были ваши намерения относительно Амброза, но похоже, вы проделали превосходную работу к моменту нашего прихода.
— Он прыгал, как кот на горящей крыше, — усмехнулся Ромни.
— Чем больше я пытаюсь узнать, была ли случайной смерть Лейлы, — сказал я, — тем больше прихожу к убеждению, что ее отец был убит.
— Он приезжал сюда пару раз. — Ромни разжег старую трубку. — Интересный тип этот старина Джильберт, но, на мой взгляд, малость жестковат.
Паркер заметил холодным тоном:
— Деймон гораздо значительнее всех нас.
На ступенях внезапно появилась крупная коренастая фигура Ларри Чамплина.
— Послушай, Феликс! Я только что получил пачку писем и две телеграммы. В одной из них серьезная проблема. Думаю, нам нужно принять срочное решение и тотчас же телеграфировать ответ.
— Иду, Ларри. — Паркер поднялся из своего кресла. — Извините, джентльмены.
Они с Чамплином удалились в холл, а я остался наедине с Ромни.
— Скверно получилось с вашим судном, Джек, — сказал я.
— Оно было застраховано, старина, — ответил он. — Самое худшее, что Лейлу убила акула.
— Вы абсолютно уверены, что это была акула?
Он покачал головой:
— Почти. Эти воды кишат акулами. Вы знаете, что это произошло в открытом море. Конечно, было темно, без луны, и я не могу утверждать точно. Но Лейла плавала намного лучше, чем все остальные, вместе взятые.
— Вы последним покинули судно, не так ли?
По губам Ромни медленно скользнула улыбка.
— Дэнни, старина, — вежливо ответил он, — я уверен, что вам хотелось бы услышать всю историю с самого начала. Вы нисколько не раздражаете меня. Я знаю, что вы делаете свою работу.
Я в свою очередь ответил ему самой широкой улыбкой:
— О’кей. Не пропускайте ни одной, даже мелкой детали.
— Может быть, я должен начать с географии? Большой Барьерный риф тянется на тысячу двести пятьдесят миль от Новой Гвинеи до бухты Гарвея, на четыре градуса к югу от того места, где мы находимся в настоящее время. Эта обширная цепь островов и коралловых рифов, окаймляющих берег, — самый большой коралловый пояс в мире.
— Продолжайте, — сказал я.
— Очень важно, чтобы вы поняли это, Дэнни. Я уверен, что вы подумали: нужно быть последним идиотом, чтобы посадить яхту на риф.
— Я только задаю вам вопросы, Джек, поскольку не посещал эти места.
В течение нескольких минут из его трубки поднимался голубоватый дымок.
— Между берегом и тем, что называют внешними рифами, расположена лагуна, которая нигде не имеет глубины более восьмидесяти метров. Здесь находятся самые красивые кораллы в мире. Здесь также охотятся на зеленых черепах. В это время года они выходят откладывать яйца на песчаные пляжи коралловых островов.
— Джек, — без энтузиазма сказал я, — мне уже кажется, что я знаю Барьерный риф как свои пять пальцев.
Он засмеялся:
— Хорошо, но я не могу иначе. Зеленые черепахи и начали всю историю. К тому же я хотел бы напомнить, что и среди лагуны есть сотни маленьких островков и рифов.
— Не забуду.
— На второй день мы увидели нескольких черепах, но никто ими особенно не интересовался. Зато после полудня Лейла вдруг проявила лихорадочный интерес к этим животным и пожелала во что бы то ни стало вернуться. Меня это немного рассердило, потому что у меня были дела на остаток дня и проклятые черепахи разрушали все мои планы… Две предыдущие ночи я причаливал к одному из крупных необитаемых островов, чтобы все могли спать спокойно. Лейла хотела видеть черепах, и я не мог заставить ее от этого отказаться. И вот тогда мы заключили договор: мы возвращаемся обратно, но с условием, что все будут ночевать на борту, чтобы сберечь время… Кораллы — живые организмы. Они не переставая размножаются. Я провел в этих водах двенадцать лет и, в конце концов, ко всему привык. Однажды вдруг замечаешь риф, поднявшийся в том месте, где еще полгода назад ничего не было. А ночью…
