Хьюстон пожал плечами.
— Не знаю, мне все это представляется совершенно невероятным… Но несомненно, что убийца, кто бы он ни был, замечательно умный человек, блестящий интеллект! — Говоря это, он не спускал с Марты глаз. — В этих убийствах он показал себя истинным гением планирования, стратегом — трудно удержаться от восхищения!
— Восхищения… — сдавленно произнес Хейзелтон. — Да вы рехнулись, Хьюстон! Вы говорите о хладнокровном убийце двоих моих детей!
— А по вашему мнению, мистер Хейзелтон, кто их убил? — спросил я.
— Не знаю, — сердито ответил он, — но я чертовски уверен, что без вас тут не обошлось.
— Меня наняла Марта. Значит, по вашему мнению, она убийца?
— Нет! — завопил он. — Вы выворачиваете наизнанку все, что я говорю, и приписываете мне мысли, которые мне никогда и в голову не приходили.
— А вы уверены, отец? — резко спросила Марта. — Я ведь единственная, оставшаяся в живых, не так ли? Если бы меня посадили на электрический стул, не осталось бы ни одного наследника… Вам не перед кем отчитываться. Не так ли? Ведь деньги в этом случае вернутся к вам как к единственному выжившему!
Хейзелтон мрачно посмотрел на нее.
— К чему ты ведешь? — прошипел он.
— Предположим, что капитал сократился, скажем, на полмиллиона долларов… Разве не лучше унаследовать его одному?
Хейзелтон подался вперед, ссутулившись, вцепившись в подлокотники кресла.
— Ты считаешь меня способным на такое? — дрожащим голосом крикнул он. — Убить собственных детей ради денег?!
— Вы больше всего любите самого себя! — отчеканила Марта. — Вы всегда обожали некий идеал, созданный вашим воображением, — это Гэлбрайт Хейзелтон, магнат с Уолл-стрит, финансовый гений, высокий мужчина в котелке, с воинственными усами и гордой поступью! Вы ни перед чем не остановитесь, лишь бы помешать появлению на первых полосах газет своей фотографии с подписью «мошенник».
Хейзелтон оцепенело уставился на сигару, которую держал дрожащими пальцами, потом швырнул ее в камин.
— В настоящее время я стою больше миллиона долларов, это могу сказать, — с горечью проговорил он. — Я не магнат с Уолл-стрит, и никто меня не считает финансовым гением. Если хочешь, я обычный финансист. Но мне не нужно хвататься за работу брокера, чтобы покрыть дефицит.
— Оставьте ваши оправдания для лейтенанта Грира, отец, — холодно проговорила Марта.
— Что касается наследства твоей матери, — продолжал Хейзелтон тем же мрачным тоном, — то я им не занимался и не занимаюсь. Я играю на бирже на свои собственные деньги. А капитал твоей матери — совсем другое дело. Я всегда считал, что не имею права его трогать. Вначале у меня был такой соблазн, признаю, но потом я справился с ним, найдя другого человека заниматься тем капиталом. Я поставил условием, чтобы деньги были вложены в ценные бумаги и ни в коем случае не вовлекались в спекуляции. Каждый год я проверяю отчетность.
— Вы ведь не думаете, что я вам поверю? — неприязненно бросила Марта.
— С тобой ни в чем нельзя быть уверенным, — ответил Хейзелтон. — Но ты легко можешь проверить мои слова: обратись к тому, кто через шесть месяцев после смерти твоей матери взял в свои руки управление наследственным фондом и занимается этим по сей день.
— Не говорите мне только, что его фамилия Смит и сейчас он случайно в Европе, — съязвила Марта.
— Его зовут Хьюстон, и он здесь, — парировал Хейзелтон. — Точнее, это — Эбрамс, его старший партнер, который вашим делом занимался первые четыре года. А после его смерти Грэг Хьюстон взял все в свои руки.
— Хьюстон? — повторила Марта, широко раскрыв глаза. — Но я считала, что…
— Скажите ей сами, Хьюстон! — приказал Хейзелтон. — Это правда или нет?
Хьюстон изучал ногти на правой руке.
— Да, конечно, — вежливо ответил он, — это совершенная правда.
— Почему вы никогда не говорили мне об этом? — закричала Марта.
— Вы никогда не спрашивали, — тихо проговорил он.
— Вы должны были рассказать! — возмущалась Марта. — Из-за вас я считала, что это отец…
Внезапно она замолчала.
— Продолжайте, Марта, — сказал Хьюстон тоном светской беседы. — Так что ваш отец?
— Ничего, — отрезала она.
