— Полли всегда была очень практичной. — В голосе Либби Кэткарт послышались нотки уважения. — Но после этой ночи я изменила свое мнение. Да, я надеюсь, что его новая коллекция с треском провалится, и буду делать все, чтобы помочь этому бедствию. Но вовсе не уверена, захочу ли потом снова собрать воедино куски разбитого Диона. А вот что и в самом деле дало бы мне необычное ощущение — так это брак с человеком, который виновен в убийстве. Даже если бы мне пришлось приказывать слугам приковывать его цепями каждую ночь.
— Об этом вы и собирались поговорить со мной? — спросил я со скучающим видом.
— Есть еще кое-что. — Взгляд ее темных глаз затуманился, когда она посмотрела на меня поверх края своего бокала. — У меня вдруг возникло непреодолимое желание, а Дион для меня — уже прошлое. Тогда я подумала о вашей вульгарной привлекательности.
— Желание? — недоуменно взглянул я на нее. — Какое же?
— Секса.
Слово было сказано таким мягким и нейтральным тоном, что до меня не сразу дошло его значение.
— Со мной, сейчас? — пробормотал я.
— А что, мысли о сексе перед обедом оскорбляют ваше пуританское сознание, мистер Бойд? — холодно спросила она.
— Секс в любое время — отличная вещь, но с вами?.. Идея меня совсем не оскорбляет, она просто забавна!
— Забавна? — Она поджала губы. — Почему это забавно?
— Заниматься любовью с вами все равно что… — Я задумался ненадолго и вспомнил, что она говорила насчет своего отца. — Все равно что пытаться перевести Шекспира на урду или сделать что-нибудь такое же смешное.
— Смешное! — Ее лицо порозовело. — Вот мы сейчас посмотрим, насколько это смешно!
Либби Кэткарт поднялась с софы, взяла у меня из рук бокал с недопитым бурбоном и поставила его рядом со своим, который, как я заметил, был уже пуст. Потом заперла дверь, вышла на середину комнаты, сбросила с ног сандалии, потянулась руками к подолу платья, быстрым движением стянула его через голову и отбросила в сторону. Повернувшись ко мне лицом, она положила руки на бедра и улыбнулась, обнажив зубы, словно тигрица.
— Вот такая сексуальная штучка, — произнесла она низким, угрожающим голосом. — Почему же вы смеетесь, мистер Бойд?
Единственная одежда, которая осталась на ней, — черные трусики, очень маленькие, не более носового платка. Они только чуть прикрывали ее промежность. Коричневые соски ее грудей, большие, как головки от снарядов, были вызывающе направлены в мою сторону.
— Вам не нравится, мистер Бойд? — Она недоуменно подняла брови.
Я просто не знал, что сказать. Лишь молча покачал головой. Мне оставалось надеяться, что я поведу себя не как неопытный в таких делах школьник. Меня охватило дикое желание подскочить к ней, сорвать трусики и поставить ее к спинке софы, но я опасался сдвинуться с места и оказаться неумелым Тулуз-Лотреком, допустив какую-нибудь оплошность.
— Вы даже не улыбнетесь, мистер Бойд! — тихо произнесла она.
И во мне взорвалось то самое непреодолимое желание, о котором она только что сама говорила. Я полностью возбудился, как и женщина, что меня дразнила, вскочил с софы и, прежде чем она успела отойти назад, обнял ее. Она охотно поддалась и прижалась ко мне всем телом. Ее груди уперлись в меня, я опустил руки, нащупал пояс трусиков, стянул их вниз на бедра и погрузил пальцы в ее мягкую попку. В ответ она порывисто прижалась низом живота к моему набухшему члену и прикусила мою нижнюю губу. Я схватил ее за зад еще сильнее. Отпустив мою губу, она откинула голову, и в ее темных глазах засветился триумф.
— Ну что же, мистер Бойд, — с нежностью произнесла она. — Я не ожидала, что у вас такое сильное чувство юмора.
— Не считаете ли вы, что вы при подобных обстоятельствах можете называть меня просто Дэнни? — поинтересовался я.
— Не могу позволить себе этого, мистер Бойд, — проворковала она, а ее пальцы тем временем деловито расстегивали пуговицы на моей рубашке. — При моем социальном положении такая фамильярность позволительна только с коридорными в отелях.
— Сейчас ваше социальное положение станет горизонтальным, — сказал я ей, — если только вы не предпочтете какую-нибудь другую позу.
