Клайд, сидевший на ящике, был лыс и, судя по выражению его лица, страдал от язвы желудка.
— Мое почтение, — пробормотал он и сделал вялый жест рукой в мою сторону.
— Рядом с ним моя мать, Лоис Ли, — продолжал Николас благосклонно.
— У Никки извращенное чувство юмора, — сказала Лоис Ли безразлично. — Он имеет в виду, что я играю его мать. Добро пожаловать в сумасшедший дом, мистер Бойд.
— Спасибо, — ответил я и присмотрелся к ней внимательно. Ей было около тридцати пяти, плюс-минус лет пять. Скорее плюс. Ее огромная грудь могла довести до умопомрачения. Парень, которого она захочет приласкать, рисковал умереть от нехватки воздуха. Но судя по дерзким глазам и пухлой нижней губе, Лоис вряд ли бы ему это позволила. Я имею в виду задохнуться.
— И последняя по счету, но не по важности, — продолжал Николас, — Чарити Адам.
— Привет, — бросила Чарити и добавила нетерпеливо: — Продолжим, Николас?
— Нет, — ответил он. — У нас гости. Это отличный предлог, чтобы закончить, хотя бы на сегодня.
Чарити Адам была молода и, судя по всему, предана своему делу. Ее светлые волосы носили следы «итальянской стрижки», как это называли приличия ради пару сезонов назад, а на самом деле просто свисали лохмами, словно у обросшего мальчишки. Но у нее это выглядело красиво. Черный свитер и брюки подчеркивали достоинства фигуры. Ее маленькие груди, безупречной формы и восхитительно вздернутые, явно презирали узы бюстгальтера и негодовали против гнета свитера. Широкий пояс, усыпанный блестками, охватывал ее невероятно тонкую талию. Длинные и стройные ноги плавно сужались к изящным щиколоткам. Не могу сказать ничего о лаке на ногтях ее ног, потому что она была обута, и вообще я бросил на нее лишь мимолетный взгляд.
— Рад познакомиться с другом Обри! — неожиданно рявкнул Николас. — Вот не думал, что у него вообще есть друзья.
Обри нервно взвизгнул.
— Мы познакомились в Палм-Спрингс, папа. Помнишь, я там отдыхал в прошлом году?
— Нет, — холодно ответил Николас. — Вся твоя жизнь — сплошной отдых. При чем же тут Палм-Спрингс?
— Что ты к нему цепляешься, Никки? — сердито сказала миссис Блэр. — Ты только смущаешь Обри и его друга.
Брови Николаса поднялись на пару дюймов, когда он взглянул на меня.
— Вас легко смутить, Дэниел?
— Конечно, — ответил я. — Я очень нервный. Даже мой психоаналитик перестал задавать мне вопросы, когда увидел, как я рыдаю в его кабинете. К тому же это портило его мебель.
Клайд неохотно слез с деревянного ящика.
— Если мы закончили на сегодня, — проворчал он, — то почему бы не поехать куда-нибудь выпить?
— Превосходная мысль, — сказал Николас. — Поедем к нам. Здесь пахнет смертью и тленом. Мне нужно что-нибудь покрепче, чтобы выгнать из легких всю эту вонь.
— «Он лежал в гробу с открытым лицом», — вдруг произнесла Чарити горько-сладким голосом.
Николас содрогнулся.
— Довольно, Чарити, — взмолился он. — Оставим Гамлета гнить в могиле до завтра.
Та печально покачала головой:
— Тебе не следует так говорить, Николас. Ты должен жить все время с этим. Чувствовать это здесь. — Она прижала руку к груди.
— Чарити — поклонница Станиславского, — пояснил Николас с тяжким вздохом. — Вы, наверное, слышали, Дэниел, о его системе. Ох уж эти нечесаные юнцы в кожаных куртках — бормочут что-то себе под нос и еще заявляют: пусть у меня ни шиша нет, зато я — актер. Хвала небесам, бедняга Шекспир не дожил до того дня, когда они попробуют на нем свою систему.
— У меня ноги отваливаются, — заявил Вернон Клайд. — Что я должен сделать, чтобы мне дали выпить? Пойти к анонимным алкоголикам?
— Мы отклонились от темы. Карету мне!
— Без меня, дорогой. — Ли покачала головой. — У меня свидание с парикмахером, и на этот раз он обещал сделать нечто удивительное — причесать меня.
Обри ткнул меня локтем под ребро.
— Чудные, правда? — прошептал он. — Актеры. Не знаю, в чем дело, но они отличаются от других людей.
— От кого? — буркнул я. — От торговцев наркотиками?
Квартира Блэров располагалась на Восточной Семидесятой улице, и от такой квартиры я не отказался бы, если б смог за нее заплатить.
В углу гостиной помещался бар, и Николас устроился там, занявшись приготовлением напитков. На стенах висело десятка полтора портретов, написанных маслом. С ближайшего на меня смотрел безумным взором Николас — Лир, рядом Макбет с глазами, полными ужаса. Похоже, из всех шекспировских персонажей Николас не сыграл только Клеопатру, но я не сомневался, что рано или поздно он сможет заполнить и этот пробел, обрив волосы на груди.
