— О’кей. А вы больше не видели Великого Мефисто?
— Нет, вы думаете…
— В принципе нет, но он исчез, когда погасили свет.
— Да? — протянула патронесса.
— А как звали несчастную?
— Жоан Крег… Это ужасно, лейтенант! Я никак не могу поверить тому, что случилось. Это как в кошмаре. Мне кажется, что я вот-вот проснусь…
— К несчастью, это все-таки случилось. У вас есть какая-либо версия? Ну, почему ее хотели убить?
— Разумеется, нет! Что за дикая мысль? — Мисс Баннистер прикусила губку. — Извините, лейтенант, но я совершенно ничего не соображаю сейчас.
— Что вы знаете о погибшей?
— Она приехала из Невады. Отец скотопромышленник, владеет крупным состоянием. Жоан пробыла у нас около шести месяцев.
— И больше ничего?
— Больше мне ничего не известно. Я плохой помощник вам в этом деле и крайне огорчена.
— Может, кто-нибудь знает о ней побольше?
— Вы собираетесь допросить всех?
Я вооружился терпением, чтобы ответить на этот вопрос.
— Мисс Баннистер, дело идет об убийстве. Обычай требует того, чтобы убийцу нашли. Это называется вести следствие, и люди, которые занимаются расследованием, задают вопросы всем свидетелям.
— Да, разумеется, — вздрогнула она. — Я просто подумала о той «рекламе», которую мы получим в ходе расследования.
Дверь резко распахнулась, и в комнату влетела мисс Томплинсон.
— Бедняжка Жоан! Это ужасно! Понимаете, если кто-то у меня под носом убивает человека, это потрясает. Это все равно что играть в бадминтон зубами.
В холле ко мне подошел мужчина с лицом, похожим на лезвие ножа, и в тесном костюме. Это был сержант Полник.
— Лейтенант! — выпалил он. — Инспектор След находится в машине вместе с фотографом. Врачи и санитары уже работают.
— Хорошо, Полник, скажи Следу, чтобы прислал фотографа. Тело находится в большом зале, вон там. Кроме того, в момент преступления на сцене находился иллюзионист. Он называет себя Великим Мефисто. Такая большая зебра с бородой. Он не остался бы незамеченным даже летом в воскресенье в Кони-Айленд! Он исчез с того момента, когда зажегся свет в зале и обнаружился труп девушки. Попробуй отыскать Великого Мефисто и привести в зал, если найдешь.
— Ясно, лейтенант.
Я вернулся в зрительный зал. Врач как раз закуривал сигарету. Он поднял на меня глаза и проворчал:
— Пронесся слух, что впавший в детство шериф восстановил в прежней должности известного мне лейтенанта. Выходит, это чистая правда?
— Салют докторам! — холодно поздоровался я. — Скольких больных за это время вы отправили на тот свет?
— Над этим не мне приходится трудиться, — скорчил он недовольную рожу. — Этим занимаются другие. Причина смерти на этот раз очевидна. Полагаю, вы прекрасно знаете, что случилось, и не нуждаетесь в моих предположениях. И пока фотограф не закончит свое дело, я все равно не смогу ничего предпринять.
— Это уж точно.
— Естественно, потом произведу вскрытие. Но уже сейчас ясно: нож был очень острый и удар нанесен прямо в сердце.
— Значит, мы имеем дело с очень опытным убийцей или с никталопом.
— Как вы сказали? С кем?..
— Никталопом — человеком, видящим в темноте. Вы обязаны знать это, док.
Он не стал со мной спорить, лишь проворчал:
— Если нож достаточно острый, то для удара не требуется много силы. Доказательства я получу несколько позже.
— Может, это и неправдоподобно, но девушка могла быть убита другой женщиной… — размышлял я.
— Возможно, и так, — согласился врач.
Фотограф и След, маленький тип в очках без оправы, появились в зале и сразу же приступили к делу. Четверть часа спустя санитарная машина уже отъезжала со своими пассажирами: фотографом, врачом и свежим трупом девушки, оставив нас вдвоем со Следом в пустом зале.
Я вытащил сигареты и предложил инспектору.
— Благодарю, лейтенант, не курю.
— Сожалею, что не могу предложить вам стаканчик.
— Благодарю, лейтенант, не пью. — Затем он осмотрелся, как будто ничего подобного никогда не видел. — Не подскажете, в какого рода заведении мы находимся?
— В институте усовершенствования для девиц из высшего общества. Только не говорите мне, что это вас заинтриговало. Я вам не поверю.
В холле послышался шум шагов, и секундой позже появился мужчина, направившийся к нам. Он был молод. Волосы нуждались в стрижке, а усы в ножницах. На мужчине были надеты бархатные штаны и толстая куртка, по-видимому из шелка. Во всяком случае, шелковой оказалась его ярко-красная рубашка, украшенная черной бархатной бабочкой, завязанной замысловатым бантом.
