Деторождение утверждается Золя как биологический и общественный, даже гражданский долг человека. Матье и Марианна не просто многодетные родители. Они — убежденные носители идеи продолжения рода, жрецы плодовитости. В своих супружеских отношениях с женой Матье руководствуется философскими идеями о всесилии и благости жизни, о нравственном и физическом здоровье, о значении роста народонаселения. Так оказывается, что послушное следование естественному биологическому закону парадоксальным образом выводится из сугубо рационалистических соображений.
Корень этого противоречия — в сочетании вульгарного материализма (как сказано выше, непоследовательного) и идеализма в общественных вопросах. Если, с одной стороны, человек должен прежде всего следовать своему биологическому естеству, то, с другой стороны, сила воздействия на людей словом не имеет границ, и посредством ее можно даже совершить переворот в отправлении людьми их физиологических функций. Матье — рупор идей Золя и одновременно образцовый служитель обожествляемой им плодовитости.
Поэтому физиологический акт зачатия ребенка приобретает в романе характер религиозного действа, некоей мистерии, участники которой как бы сливаются со всей плодотворящей природой, но в то же время не забывают о том, что выполняют высокую миссию. Желание превознести плодовитость, поднять ее до уровня религии привело Золя к напыщенной декламации, к резонерству в описании эпизода зачатия ребенка (кн. 1, гл. V). Размышления Матье, затем пространная прямая речь; автора налагают на весь эпизод печать рассудочности. Но Золя здесь уже не заботила психологическая достоверность, в патетическом идейно-религиозном обосновании интимных отношений между супругами он не видел ничего безвкусного или комического. Пылкий проповедник брал теперь в нем верх над художником.
Сама идея плодовитости как социальной панацеи также не выдерживает критики. Придерживаясь воззрения, выдвинутого еще Кондорсе, просветителем XVIII века, Золя убежден, что неограниченный рост народонаселения сам по себе способствует прогрессу цивилизации: „Дабы свершилась эволюция, надо добиваться… избыточной рождаемости, надо, чтобы человечество заселило всю землю, умиротворило ее, извлекло из нее все здоровые жизненные силы, которыми она перенасыщена. Только плодовитость творит цивилизацию, а она, в свою очередь, направляет плодовитость…“ (кн. 1, гл. V). И еще: „Чем больше будет жизней, тем больше будет счастья. В этом и состоит вера в жизнь, в этом надежда на ее доброе и справедливое дело. Торжествующая плодовитость по-прежнему оставалась неоспоримой и неукротимой силой, самолично вершившей судьбы будущего. Она была великой преобразовательницей, неутомимой труженицей прогресса, матерью всех цивилизаций…“ (кн. 6, гл. V).
Поскольку „первая производительная сила всего человечества есть рабочий, трудящийся“[7] определенная плотность населения бесспорно необходима для прогресса. Однако хорошо известно, что ни плотность населения, ни его численность не являются определяющей силой общественного развития. Когда писалась „Плодовитость“, марксизмом не только уже давно были открыты подлинные законы развития общества, но и разработана на их основе научная теория народонаселения. Но Золя не знал ни о том, что „…всякому исторически особенному способу производства в действительности свойственны свои особенные, имеющие исторический характер законы народонаселения“[8], ни о том, что „условия размножения человека непосредственно зависят от устройства различных социальных организмов…“[9].
Золя был убежден в существовании прямой пропорции: чем больше численность населения, тем выше уровень его благосостояния. Демографическая статистика за шесть с половиной десятилетий XX века ясно показывает полную несостоятельность этой точки зрения. За этот период население земли удвоилось, причем значительно возросли темпы его прироста. 80 процентов естественного прироста приходятся на страны Азии, Африки, Латинской Америки. Если бы концепция, которой придерживался Золя, была справедлива, экономическое развитие этих стран также происходило бы весьма бурными темпами, и они опередили бы по уровню промышленного и сельскохозяйственного производства страны с более низким показателем прироста населения, то есть прежде всего развитые страны Западной Европы. Между тем факты показывают, что такой прямой зависимости не существует. Многие страны названных континентов продолжают существенно отставать от развитых стран в силу особенностей своей истории. Если в наши дни те или иные из них начинают набирать темпы экономического развития, то это происходит не из-за быстрого роста народонаселения в них, а по причинам социально-исторического характера (освобождение от колониальной зависимости, от империалистического угнетения и эксплуатации).
