Кроме свежего конверта, в сейфе находилось несколько футляров с драгоценностями и еще штук десять конвертов. Ира закрыла дверь сейфа и заперла его.
Повернувшись, она вдруг поняла, что миссис Гарланд внимательно наблюдала за ней. Холодок пробежал по спине Иры. А если бы она не положила конверт в сейф? Ведь эта ехидна моментально уличила бы ее в краже!
— Если ты когда-нибудь будешь в Нью-Йорке, — сказала миссис Гарланд, когда Ира подошла к ней, — обязательно загляни к нам. Я всегда приглашаю твоего отца навестить нас, но он так занят.
— Спасибо, — Ира пыталась унять дрожь в голосе. — Но, боюсь, это вряд ли возможно, так как я не бываю в Нью-Йорке.
— Хорошо, но помни о моем приглашении. До свидания, Норена. — И старуха торопливо ушла.
Во время ланча Ира зашла в кафе, где ее с нетерпением поджидал Алджир.
— Итак? — требовательно спросил он.
Она молча передала ему коробочку с оттиском ключа.
— Кому это принадлежит?
— Миссис Марш Гарланд.
— Там есть деньги?
— Да… Много.
— О’кей. Надеюсь, ты понимаешь, что тебя ждет, если ты снова соврала, — сказал он, пряча коробочку в карман. — Тебе вряд ли представится еще один шанс, маленькая стерва… Помни об этом!
Она повернулась и вышла из кафе. Ира была так занята своими мыслями, что не заметила Джесса Фарра, сидящего за рулем потрепанного «форда» на противоположной стороне улицы. Алджир тоже не обратил никакого внимания на эту машину. Не оглядываясь, он сел в «бьюик» и уехал.
Выплюнув сигарету, Джесс немедленно устремился за машиной Алджира.
Фред Хесс с блаженством растянулся на золотом песке небольшого уединенного пляжа. Намечался превосходный пикник: теплое солнце и легкий бриз ласкали кожу, волны с ровным рокотом накатывались на песок пляжа.
Это был его первый свободный уик-энд за месяц работы в полиции, и он решил провести его с женой Марией и сыном Фредом в каком-нибудь таком месте, где можно было бы отдохнуть от людей.
Он уже почти задремал, как вдруг малыш потянул отца за руку. Хесс любил детей, но иногда ему все же хотелось, чтобы хотя бы на время его оставили в покое. Те короткие часы, когда Хесс бывал дома, он всегда проводил с малышом. Мария была прекрасной матерью, но совершенно невыносимой женой. Она считала своего малыша самым прекрасным ребенком на свете, и, само собой, отец должен был уделять ему максимум времени.
Минутой раньше Мария вытащила ребенка из воды, где он плескался почти полчаса, и сейчас малыш подыскивал себе другое занятие. Ему очень хотелось поиграть с отцом в мяч.
На слабые протесты отца никто не обратил внимания. Материнские чувства Марии были гораздо сильнее, и она отпустила в адрес мужа несколько язвительных эпитетов.
Видя, что отец ленится встать, сын начал закапывать его ноги в песок, совершенно игнорируя протесты. Что за жизнь! Хесс устало закрыл глаза. Господи, так приятно понежиться на солнце, забыв о прокуренном кабинете в полицейском участке! У тебя над ухом не жужжит Бейглер, не слышны звонки телефонов, не надо вежливо отвечать этим идиотам, которые то и дело звонят в полицию по совершенно пустяковым делам: как, например, разыскать сбежавшего пса или «почему не заводится моя машина». И пусть даже кому-то нравится такая работа, но ему лично порой хочется послать ее к черту.
Сын, видя, что отец не обращает на него внимания, вновь отправился к воде.
Хесс задремал, но идиллия продолжалась не больше пятнадцати минут. Малыш вернулся и с утроенной энергией вновь принялся закапывать ноги отца. Его возня разбудила Хесса. Мария всячески поощряла действия карапуза, довольная тем, что сын не лезет в воду.
— Перестань! — проворчал Хесс, обращаясь к сыну.
Маленький толстенький ребенок имел-таки характер! Его упорство, азарт и энергия были совершенно такими же, как у Хесса. Сын походил на отца как две капли воды. Надув губки, он глянул в сторону матери, которая сидела в тени зонтика.
— Я хочу закопать папочку, — плаксиво протянул он.
Мария не отличалась особой красотой, но по твердости характера могла кому угодно дать сто очков вперед. Хесс после десяти лет супружеской жизни потерял всякую надежду исправить ее и перевоспитать.
