— Такая борьба, ты думаешь, приведет к успеху?
— Что к успеху приведет — в этом нет никакого сомнения. Ты же знаешь мировую историю, и не из другого же теста и мы, русские, сделаны; но когда будет успех, конечно, нельзя сказать. Россия так громадна, так разнообразна и в ядре своем так некультурна, что сказать что-нибудь определенное вряд ли можно. Лично я так смотрю: и я, и ты, и все мы — грибы своего времени. Этим временем и определяется свойство грибов, и в этом отношении и я и ты, мы — стихийные силы, которые должны руководствоваться прежде всего инстинктом. Этот инстинкт толкает и создает в конце концов общечеловеческую историю.
— Ты, значит, считаешь, что партия только в начале своей деятельности?
— Конечно.
— Но, ты говоришь, уже раскол есть?
— Что ж из этого? Раскол — это работа мысли, и его бояться нечего.
— У вас сношения с заграницей есть?
— Есть. Если слишком сильны будут репрессии, то центр тяжести может опять, как при Герцене, перенестись за границу.
— А Герцен уже потерял значение?
— Да, на социальной почве он слаб. Его заело в значительной степени славянофильство, уверенность, что мы, русские, из другого теста созданы. Он носится со своей общиной, как ячейкой будущей социальной формы, забывая, что у нас эта община такой же пережиток, каким в свое время она была и на Западе. Наша община прежде всего фискальная, служащая интересам только правительства, и в той форме, как она существует, по-моему, источник только всякого мрака. В этом вопросе я, впрочем, расхожусь почти со всеми. По-моему, единственный Глеб Успенский не вводит себя в обман относительно общины. И видишь, раз дело перейдет на политическую борьбу, тогда само собой все эти вопросы отойдут на задний план.
— Ну, а деньги у вас есть для борьбы?
— Насчет денег — трудно!
— Я хотел тебе сделать подарок, но не знаю, деньгами или подарком.
— Деньгами, конечно! — весело рассмеялась Маня.
— Я тебе дам пятьсот рублей.
— Ты с ума сошел! Больше пятидесяти не возьму.
Карташев стал убеждать, и Маня скоро согласилась.
— Давай! — сказала она. — Все равно так же пропадут, отдашь первому встречному или украдут…
Карташев вспомнил Леонида и рассмеялся.
— Ты знаешь, с твоим кружком очень жаждет познакомиться один инженер, Борисов. Очень дельный и умный человек. И чистая душа, это сразу чувствуется. Он и деньгами, наверно, поможет. Я как-нибудь его привезу.
— А он не выдаст нас?
— Ну, что ты, бог с тобой! Он хочет работать, и я уверен, что он мог бы быть большой силой.
— Ну что ж, вези!
— Вот, если бы ты за него замуж вышла — то-то парочка была бы!
— Ну, ну… Если не хочешь, чтоб он сразу мне опротивел, о замужестве не говори.
Подъехали к магазину готового платья с большим зеркальным окном.
Карташев нашел для себя легкий чесунчовый костюм, похожий на костюм Сикорского, и был очень доволен.
— Ты знаешь, — сказала ему Маня, выходя с ним из магазина, — у тебя даже манера говорить и голос переменился, — нет, ты мне теперь положительно нравишься!
Карташев чувствовал себя Сикорским, а еще больше Пахомовым, делая такие же резкие, размашистые движения, то сдвигая, то раздвигая брови, бросая отрывочные фразы.
— Ты только не засиживайся, — сказала ему сестра, когда они подъехали к Лондонской гостинице.
Инженер Савинский сейчас же принял Карташева.
Он был одет в оригинальный, скромный, изящный летний белый костюм, красиво обрисовывавший его нарядную фигуру.
Карташев представлял его себе уже пожилым инженером, что-то вроде Данилова, и увидел очень живого красивого брюнета. Лицо Савинского было небольшое, но глаза большие, веселые и ласковые и в то же время проницательные и умные.
Особенно оригинальны были его седые волосы, которые еще ярче подчеркивали молодость лица.
— Пожалуйста, садитесь, — радушно встретил Карташева Савинский, откладывая в сторону поданное ему письмо. — Вы давно из Бендер?
— Сегодня приехал.
— Это очень любезно с вашей стороны сейчас же и завезти мне письмо. Вы здесь один или у родных?
— У своих.
— Тем больше ценю. Новости, которые вы привезли, очень меня интересуют, но я не хотел бы быть эгоистом. Здесь еще есть один инженер, который тоже принимает участие в нашей дороге. Мы сегодня с ним завтракаем в час. Если и вы были бы так любезны позавтракать с нами здесь в общей зале.
