Капкан! Волчьи ямы!
Напрасно барахтался он, стараясь выбраться из стального плена. Его ноги уходили все глубже в снег, его рука была крепко захвачена капканом. Напрасно он звал на помощь, ему отвечали лишь волки.
Наконец Сторожев сдался, силы оставили его, голос охрип. Так лежал он, неподвижный, скованный железом и холодом, ветер заносил его снегом, стужа подбиралась, к сердцу, стыла кровь. Сознание оставляло его, вихрем неслись образы, нестройные видения, оживали давно умершие люди.
И тут он, точно наяву, увидел перед собой землю у Лебяжьего озера и себя посреди полей, одинокого на своей земле. И так страшно стало Сторожеву умирать в этом лесу, одному среди деревьев, снега и волков.
В последний раз открыл он глаза — вверху над ним холодно сияли звезды.
1
Весной двадцатого года Антонов разослал по губернии тех, кто прошел, как он шутливо говорил, академию партизанской войны в Пахотноугловской коммуне и в Инжавинских лесах. То были командиры будущих полков, их начальники штабов, штабные адъютанты, всего около полутораста человек — цвет и надежнейшие кадры повстанья. Полки должны были формироваться из населения, из дезертиров, местных, разумеется, в первую голову. Недаром Антонов пристраивал их на любую работу, спасая от мобилизации.
Было решено к моменту восстания соединить полки в две армии. Во главе первой поставили Петра Токмакова, который к тому времени окончил формирование отделов Главного оперативного штаба партизанских армий Тамбовского края; командующим второй — Кузнецова, бывшего подполковника.
Дружина превратилась в отряд личной охраны Главоперштаба, ударный гвардейский полк Санфирова насчитывал две тысячи отлично вооруженных и обмундированных конников.
Приготовил Ишин громадные запасы продовольствия. Лошадей, скупая их в соседних губерниях, табунами присылал ему Федоров-Горский, а изъезженных Иван Егорович отсылал адвокату на комиссию и для поставки Красной Армии.
И все прочее было расписано как надо быть. Разведка тоже налаживалась, и деревни кишели агентами мятежников; сеяли они лживые слухи, будто, не желая лишнего кровопролития, Антонов на время прекратил междоусобицу и даже обратился к Советам с воззванием прислушаться к голосу трудового крестьянства, внять их горемычной судьбе. И ждет, мол, Александр Степанович ответа: может быть, одумаются большевики, прикончат «чехарду гражданской войны», помирятся с другими странами, столкуются с трудовым крестьянством и облегчат участь мужиков и прочих людей русских. Но ежели, мол, большевики заупрямятся, а дела-то у них, отцы, плохи, ох, плохи, снова начнет войну Александр Степанович. В той войне, дескать, только одну цель имеет Антонов: защитить крестьянство от голодной смертушки… И поклялся-де Александр Степанович у мужиков ничего не брать: ни хлеба, ни кормов для лошадей. Ни даже людей насильно в армию свою гнать не желает, как это делают красные. И не заискивает он перед трудящимся крестьянством, не ищет его благоволения, сам мужик к нему придет, когда поймет, что к чему.
И верно: доведенные до ярости продразверсткой, богатеи сами начали искать Антонова, звать его к себе, и шли к нему толпами сынки кряжистых мужиков, тех, что прятали хлеб в ямах, — решали они постеречь закрома свои с винтовкой в руках, попытать счастья с Антоновым.
И вот из Хитрово, Афанасьевки, Верхоценья, Понзарей, Павлодаров, Пустовалова, из богатых сел борисоглебских, кирсановских, моршанских, козловских, тамбовских стали уходить молодые люди из богатых семейств к бандитским атаманам.
И Антонов был готов принять их. Все предусмотрели его помощники! Договорились и о точном размежевании: Антонов дал клятвенное обещание не вмешиваться в политику; Плужников заверил Александра Степановича: политические вожаки восстания не будут ему помехой в делах военных. Договор подписали, и Антонова назначили начальником Оперативного штаба партизанских армий Тамбовского края.
Агентурой по-прежнему ведал Федоров-Горский. Он вращался в большом тамбовском свете — этот друг и закадычный приятель многих ответственных и полуответственных деятелей нравился им. Во всех отношениях приятный и обходительный, преотличный собутыльник, поит и кормит на убой, но сам в рюмочку еле заглядывает, прекрасный партнер по части карточных забав. Всегда улыбается, мило острит, умеет вовремя сказать умное слово, чаще же молчит и слушает, навострив синеватые уши. С ним всегда красавица жена, пленяющая военных и штатских, сроду не видавших такого сорта «бабочек». От обожателей она умела узнавать такое, до чего ее блистательному супругу и не дотянуться.
