Петр Иванович ничего Матросу на прощанье не сказал, лишь нахмурил брови и хрустнул суставами пальцев.
К осени восемнадцатого года снова ожил: услышал, что где-то поднялся генерал Краснов, шел напролом и близко подошел к Тамбовщине.
Так нет, черт побери, разбили большевики генерала!
Потом пришел в село Листрат Григорьевич — Лешкин брат. Принес он со службы винтовку и пустой сундук. Однажды утром Андриан увидел, как Листрат отгибал топором гвозди, которыми были забиты двери и окна конторы кредитного общества.
— Ты чего это делаешь? — спросил он.
— А вот обосноваться хочу. Красная гвардия это помещение занимает. Чуешь?
— Чую-то чую, да только гвардии не вижу. Вижу: стоит Листратка, а гвардии будто и нет.
Листрат пригласил Андриана присесть, вынул кисет, закурил.
Листрат — парень загляденье: невысокий, глаза голубые, зубы как кость, отмытая дождем, усы шелковые, светлые, сам ладный, крепкий и улыбка широкая, приветливая.
— Ну, как братана моего Лешку содержите?
— А чего ему делается! Работает! — Андриан закашлялся. — Вот так табачок у гвардии!
Листрат засмеялся.
— Когда же гвардия ваша соберется? — спросил Андриан.
— Вот погоди, набегут.
4
Однажды сидел Сторожев на крылечке. Листрат шел мимо.
— Здорово! — поклонился Листрат Петру Ивановичу.
Сторожев неохотно приподнял фуражку.
— Ну как, отвоевались? — спросил он у Листрата.
— Отвоевались, — ответил Листрат и присел на ступеньку.
«Ишь, расселся, — подумал Сторожев. — Проходил бы с богом».
— Надоело, Петр Иванович, воевать! Ну, Краснова — это туда-сюда, этого я с удовольствием бил…
— Генералов побили, за мужика принялись? Гвардия! Как разбойники на большой дороге народ грабите!
— Да мы не грабим, — заметил Листрат, — мы вашего брата приучаем к себе. Мы ведь теперь в хозяевах.
— Ну, прощай! — грубо сказал Сторожев. — Нам с тобой говорить после обеда надо.
— Прощай! — ответил Листрат. — Ты, смотри, не вздумай мукой торговать, поймаю — по шее надаю. Да брата не тронь — голову сверну за Лешку!
Злоба бушевала в сердце Петра Ивановича. Ему уже не терпелось расправиться с этой нищей силой, вдруг поднявшейся из глубин жизни.
5
Ушел Листрат с гвардией из села быстро: слух пролетел — Деникин идет на Москву.
В августе девятнадцатого года через село проходил казачий отряд генерала Мамонтова; начальник остановился у попа.
Петр Иванович, узнав о приходе казаков, приоделся, причесался и пошел к священнику — друзьями были.
Отец Степан, маленький, седенький, хитрющий попик, притворился испуганным. Он ничего не мог рассказать сухощавому офицеру; моментально вдруг забыл поп, сколько верст до Грязного и как проехать на Ключевку.
— Вот, прошу вас, — засуетился он, обрадовавшись приходу Сторожева, — наш прихожанин, член Учредительного собрания, уважаемый человек.
Офицер быстрым взглядом осмотрел Сторожева с ног до головы и стал расспрашивать о сельских делах, о дороге, о красных.
— Дозвольте узнать, если не секрет, вы какой армии будете? — спросил в конце разговора Сторожев.
— Конной, генерала Мамонтова, — скупо ответил офицер и стал собираться.
— Очень рады, — тихо заметил Петр Иванович. — Значит, конец большевикам?
— Возможно, — протянул офицер, выходя из дома, — весьма-с возможно-с! — и вскочил в седло.
Отряд проходил по пустынному, точно вымершему селу.
«Доблестные войска были встречены хлебом и солью… — горько подумал офицер и дал коню шпоры. — Даже поп крутил лисьим хвостом! Мерзавцы!»
Петр Иванович распорядился собираться на загон близ Лебяжьего озера и пахать его под зябь. Он снова гоголем ходил по селу, отобрал своих лошадей, овец, вывез из сельского амбара все зерно, что взяли у него, — фунт в фунт. А спустя месяц вернулись коммунисты — Мамонтова разбили: бежал генерал от красных сломя голову.
Снова взяли у Сторожева овец, зерно, увели лошадей да еще посадить пригрозили: дай, дескать, только с делами управиться, мы тебе…
Петр Иванович рвал и метал, а ничего не поделаешь: сиди молчи, думай, собирай лоб в морщины… Тут-то и приехал к нему из Кирсановских лесов, из далекого озерного края человек от Антонова; было это в январе, только, что начинался бурный двадцатый год.
