Утром Герасим вышел во двор и ахнул. Он чуть не заплакал от горя. Вдовый человек, смирный, трудолюбивый, — а сделали вон что. «Он, — решил Герасим. — Больше некому». И заявил в милицию в тот же день.
На другой день приехал милиционер из волости. Вызвал Федьку.
— Ты — Земляков Федор Ефимович? — задал он первый вопрос.
— Раз знаешь — зачем спрашиваешь, — сказал вместо ответа Федька, глядя прямо в глаза.
— Ты зачем кур подушил у Герасима Полынкова?
— А ты видал? — спросил Федька.
— Люди видали, — утвердительно сказал милиционер.
— Какие люди?
— Это я потом скажу, на суде. Не я, а свидетели.
— Ну, когда скажешь, тогда и разговаривать будем. А свидетелей давай сюда: поговорим.
— В каких отношениях с Полынковым? Ругались ли когда? Были ли споры или драки?
— Очень я его уважаю, Гараську. Очень! — притворялся Федька. — До того уважаю, что хоть сейчас полбутылку за него выпью, не моргну глазом.
— Где ночевал той ночью?
— Какой такой ночью?
— Да когда кур подушили?
— А я почем знаю, когда подушили.
— Позавчера.
— Позавчера спал на печке. А все-таки это правда, что подушили?
— Ты не притворяйся. Сядь.
Федька сел и уставился в потолок.
Милиционер, молодой человек лет двадцати, неопытный в следовательском деле, но уже обстрелянный бандитами, тоже спешил закончить разговор: свидетелей нет, оснований для привлечения к ответственности нет, бандиты не дают покоя ни днем ни ночью — до кур ли тут? Да и парень сидел перед ним какой-то смелый и, пожалуй, симпатичный чем-то. Разве ж пролезешь к нему в душу?
— Ты вот что, Земляков: кур-то покрал, наверно, ты. Но ничего не поделаешь: забрать тебя нет оснований. Но, — милиционер погрозил пальцем, — смотри! Брось! Недавно вора расстреляли. Нам некогда сейчас возиться с ворами. Бандиты кровь пьют народную, а ты…
— Не крал, — мрачно врал Федька.
— Ну подушил.
Федька не ответил и не возразил. Он стал мрачным и угрюмым. А смотрел уже себе под ноги.
— Иди домой, — сказал милиционер.
Федька встал, чуть помялся и вышел.
На крыльце его поджидал Ваня Крючков.
— Пойдем к Андрею, — шепнул он на ухо.
В этот момент из-за церкви выскочили два верховых. Федька прыгнул через перила, схватил лошадь милиционера и спрятал ее за стену. Ваня кинулся в сельсовет и крикнул:
— Бандиты!
Милиционер прыгнул с крыльца, вскочил в седло и поскакал. Цокот копыт услышали бандиты. Они заскочили за церковь, несколько раз выстрелили по милиционеру. Но тот юркнул в переулок и скрылся. А Федька и Ваня быстро перешли улицу и спрятались в огородах. Когда бандиты проскакали из села, Ваня еще раз сказал:
— Пойдем, Андрей Михайлович зовет тебя.
— Где он?
— Увидишь, — коротко ответил Ваня.
С тех пор как Федор начал куролесить, Ваня, казалось, охладел к другу. Но это только казалось. Он все время помнил о Федоре и с горечью думал о том, что ничем уже не может помочь другу. Так и в тот раз: они шли и молчали. Только сегодня утром Ваня разговаривал с Андреем Михайловичем о Федоре. И вот он велел привести его.
Они пришли к заброшенной, полуразрушенной мельнице-колотушке, стоявшей на окраине села, на отшибе от дворов, почти в поле. Сразу же за мельницей начинался подсолнечник. Место выбрал Андрей очень удобное: и наблюдать можно вокруг, и скрыться хорошо — сразу в подсолнечник, а там — яр. Они вошли в мельницу через пролом. Ваня тихонько свистнул. Андрей еще и раньше видел их сверху. Теперь он спустился вниз и стал перед ними. Он сказал первое слово строго:
— Та-ак.
— Привел, — сказал Ваня, поглядывая то на Федора, то на Андрея Михайловича.
Федор вскинул на Андрея глаза и сразу их опустил. Он заметил во взоре Андрея колючую злобу.
— Ты что же это? А? — спросил Андрей.
Федор молчал.
— Ты подушил кур? — еще строже спросил Андрей.
— Я, — тихо ответил Федор и снова поднял глаза.
И вдруг Андрей ударил Федора по лицу, ударил изо всей силы. Федор покачнулся, но не упал. Он не сводил глаз с Андрея.
— Ну? — спросил Андрей, сжав челюсти до боли.
— Ударь еще, — тихо попросил Федор.
— Не надо! — крикнул Ваня и стал между ними. Андрей отстранил Ваню, нерешительно шагнул к Федору и срывающимся голосом сказал:
