Поверь мне, — счастье только там,
Где любят нас, где верят нам. Дата — 10 мая 1898 г. — обозначена по новому стилю (28 апреля — по старому). Теснота строк в нижней части автографа была объяснена владельцем альбома А. Б. Дерману, посетившему Онегина в 1911 г.:
«Автограф как автограф, но меня удивило, что подпись Чехова стояла не под текстом, а путалась посреди текста, перечеркивая последний. Недоумение мое разрешил хозяин книги.
Чехов явился к нему не один, а в сопровождении целой компании, в составе которой находилось несколько молодых дам и девиц. Чехов был весел, отпускал шутки, публика хохотала. Когда Онегин попросил Антона Павловича внести в альбом свой автограф, Чехов подчеркнул строку из Лермонтова, написал: „Где нас любят и где нам верят, там нам скучно“, — поставил на этом точку и подписался.
Но тут дамы и девицы почувствовали себя горько обиженными; поднялся бурный ропот, на Чехова посыпались упреки, жалобы. Тогда он взял перо, точку в конце своего автографа переправил на точку с запятой и далее приписал: „но счастливы мы там, где сами любим и где сами верим“. Так и образовался этот автограф, своеобразие которого в настоящее время, боюсь, только я один и могу объяснить».
Вернувшись в Россию, Чехов отметил в своем дневнике «много интересных знакомств» в Париже: Paul Boyer, Art Roë, Bonnier, Матвей Дрейфус, Де Роберти, Валишевский, Онегин (см. Сочинения, т. 17, стр. 226). В альбоме Онегина есть записи и этих лиц (кроме Дрейфуса).
DUBIA
КОМУ ПЛАТИТЬ
Впервые — «Стрекоза», 1878, № 45, 2 ноября, стр. 3. Подпись: Юный старец.
Печатается по журнальному тексту.
При подготовке настоящего издания обследовались журналы, газеты, альманахи и сборники, в которых могла увидеть свет первая публикация Чехова, затерявшаяся на страницах малой прессы в конце 70-х гг. прошлого века и неизвестная нам до сих пор (см. Сочинения, т. 1, стр. 553–554).
По достоверным данным, в столичные юмористические журналы Чехов обращался уже в 1877 г. В ноябре этого года старший брат извещал его: «Анекдоты твои пойдут. Сегодня я отправлю в „Будильник“ <…> две твоих остроты <…> Остальные слабы. Присылай поболее коротеньких и острых» (Письма Ал. Чехова, стр. 47–48).
Несколько раньше в «почтовом ящике» журнала «Будильник» появилось известие, адресованное, по-видимому, Чехову: «Не будут напечатаны <…> стихотворения Крапивы» (4 марта 1877 г.). В письме к Н. А. Лейкину 4 июня 1883 г. отмечено: «Как-то мне приходилось подписываться кое-где „Крапивой“». Этот псевдоним в обследованной нами юмористической периодике 1877–1882 гг. (список см.: Сочинения, т. 1, стр. 554) обнаружился лишь один раз, в отмеченном выше отрицательном ответе «Будильника».
Известно, что в гимназии «Антон Павлович вообще предпочитал стихи прозе» (Чехов в воспоминаниях, 1954, стр. 66). М. П. Чехову запомнились два четверостишия, которые печатаются в этом томе (см. стр. 7); все другие стихотворные сочинения Чехова-гимназиста утрачены.
Альбомные и шуточные стихотворения позднейших лет сохранились в автографах (см. в этом томе стр. 8-11).
Таким образом, замечания, встречающиеся в письмах 90-х — 900-х гг.: «стихов никогда не писал» (С. П. Дягилеву, 20 декабря 1901 г., и др.), — в буквальном смысле принять невозможно. Они означают лишь, что Чехов не считал себя поэтом по призванию, не занимался стихами в серьезном, профессиональном смысле этого слова.
Не приходится сомневаться, что в гимназические годы он в полной мере отдал стихам и поэзии неизбежную юношескую дань, и вполне вероятно, что «первая безделушка в 10–15 строк», о которой говорилось в письме к Ф. Д. Батюшкову 19 января 1904 г., имела стихотворную, а не прозаическую форму (см. подробнее: М. П. Громов. Антон Чехов: первая публикация, первая книга. — «Прометей», том 2. М., 1967).
Возможная принадлежность Чехову двух стихотворений, опубликованных в «Стрекозе», основывается на подписи «Юный старец» (см. ниже).
