Нередки в рассказах Чехова уже однажды использованные им фамилии. Иногда хронологический разрыв этих самоповторений велик, но в раннем творчестве они встречаются даже в пределах одного года: Фон-Трамб («Ушла») и барон Трамб («Раз в год») — оба рассказа написаны в 1883 г.; Кулдаров из рассказа «Радость» (1883) и граф Кулдаров в «рассказце» «О том, как я в законный брак вступил» (1883). Такие совпадения особенно многозначительны, если фамилия — явно сочиненная.
Повторяются не только цитаты или фамилии — но и темы, мотивы, образы. «Самоповторение более обычное явление в литературе, чем принять думать», — писал В. Б. Шкловский[47], а А. И. Белецкий заявлял еще решительнее, что «самоповторения свойственны всем писателям, в известной мере даже обязательны для сложившегося окончательно дарования»[48]. Давно были замечены автозаимствования Пушкина и Лермонтова, переклички отдельных произведений других писателей с их остальным творчеством. Так, отмечались «многочисленные языковые и стилистические параллели, совпадения между предшествующими сочинениями Л. Толстого и „Войной и миром“ <…> в которых сходство доходит до „самоповторения“»[49], случаи использования «накопленных» в предшествовавшем творчестве образов и мотивов в чеховском «Архиерее»[50].
Самоповторения в сфере лексики и синтаксиса открывают возможности лингво-стилистической атрибуции. Естественным образом внимание обращается прежде всего на наиболее заметные явления — неожиданные метафоры и эпитеты, слова, выходящие за границы норм литературного языка, необычные речения, подмеченные или придуманные писателем. У Чехова немало случаев подобных повторов: «выдающее (выделяющее) из ряда обыкновенного» («Происшествие», «Полинька»), «до чрезвычайности» («Мороз», «Бабы»), «я такие чувствую чувства, которых вы никогда не чувствовали» («Перед свадьбой», «Свадебный сезон»), «дурандас» («Он понял», <«Безотцовщина»>, «Цветы запоздалые»), «махамет» («Клевета», «Либерал»), «Аллах керим» («Именины», письма к Н. А. Лейкину 14 сентября 1885 г., Ал. П. Чехову 24 ноября 1887 г., А. Н. Плещееву 5 февраля 1888 г.), «отдирай, примерзло» («Ворона», «Ванька»), «во всем (своя) умственность есть» («Агафья», «Свирель»), «нет никакой моей возможности» («Ванька», «Свирель», запись на книге С. Н. Терпигорева «Собр. соч., Т. IV. СПб., 1899» — см. Письма, т. 12), «хуже собаки всякой» («Мечты», «Ванька», «Мороз»); ср.: «ему голос такой в горле даден» («День за городом»), «сила ему такая дадена» («Лошадиная фамилия»), «большая власть ей дадена» («Шило в мешке») и мн. др. Но повторяются, конечно, не только подобные стилистически отмеченные элементы. Язык всякого писателя характеризуется в числе прочего известным набором определенных лексико-синтаксических клише. В качестве примера можно привести часто встречающееся у Чехова словосочетание «больше ничего», присоединенное союзом «и» и замыкающее предложение или синтаксическое целое: «Когда-то он был в университете, читал Писарева и Добролюбова, пел песни, а теперь он говорил про себя, что он коллежский асессор и больше ничего» («Муж», 1886). Впервые эта стилистическая формула встречается в рассказе «Перед свадьбой», а затем повторяется в произведениях «Беспокойный гость» (1886), «Свадьба» (1889), «Попрыгунья», «Дуэль» (1891), «По делам службы», «У знакомых» (1898), а также в письмах И. Л. Леонтьеву (Щеглову) от 14 августа 1888 г., А. С. Суворину (15 мая 1889 г. и 20 октября 1891 г.), Е. К. Сахаровой (13 января 1889 г.), А. С. Киселеву (7 марта 1892 г.), Л. С. Мизиновой (13 августа 1893 г.) и др. Это клише обслуживает самое разнообразное содержание. «Раз построенная и отработанная фраза, — писал о подобном явлении у Тургенева Б. М. Эйхенбаум, — где бы и с чем в связи она ни явилась, оказывается пригодной и на другие случаи, в другом жанре, в другом контексте»[51]. В рассказе «В море» упоминание о ветре, который «хлестал по нашим лицам, как плетью» (1883, журн. вариант), имеет пародийный оттенок, но в рассказе «Страшная ночь» (1884) и особенно в «Рассказе неизвестного человека» (1893) этот образ употреблен в изобразительно-позитивном смысле. Наличие в атрибутируемых текстах подобных совпадений может стать звеном в цепи доказательств (см. комм. к «Моей семье»
