Мой "гость" задержал меня на два дня. Я не стал рассказывать подробности Ретнику, а просто сообщил, что, придя домой, обнаружил этого подонка и вступил с ним в драку. Пришлось выдумать, что в квартиру тот забрался явно с воровскими целями. Естественно, Ретнику не очень понравилась такая версия. Особенно его смущал глушитель на пистолете. Но я твердо держался легенды, и дело на этом кончилось. (Сам я не сомневался, что парня нанял Хардвик.) Мне пришлось купить еще один револьвер: специальный полицейский тридцать восьмого калибра. Я дал себе клятву не делать ни шагу без оружия, но, к сожалению, такие клятвы быстро забываются…
Паром причалил к пристани, все сошли на берег. Ван-хой был заполнен исключительно китайцами. Не считая двух американских моряков, жующих резинку и смотрящих пустыми взглядами в пространство, вся прибрежная полоса находилась во власти китайцев. Здесь бежали рысью такие же кули, как в Коолуме. Как и там, у обочин тротуара сидели торговцы зеленью, стояли рикши со своими колясками. В канавах играли такие же грязные дети. Молоденькие девушки приглашающе смотрели на меня своими черными глазами.
Гостиница "Небесная империя" была втиснута между часовым и игрушечным магазинами. С чемоданом в руке я поднялся по крутым узким ступенькам в вестибюль. Около стойки сидел пожилой китаец в черной одежде и маленькой черной шапочке. На подбородке у него росли редкие седые волосы, взгляд миндалевидных глаз ничего не выражал.
— Мне нужна комната, — сказал я, ставя чемодан на пол. Он оглядел меня с головы до ног. На мне был видавший виды костюм и несвежая рубашка. Я не походил на бродягу, но выглядел ненамного лучше.
Ни слова не говоря, китаец достал потрепанную книгу с загнутыми страницами и подал ее мне вместе с шариковой ручкой. Книгу заполняли, в основном, китайские иероглифы. Я записал в соответствующей графе свое имя и национальность, но из вредности сделал это на английском.
— Десять долларов, — сказал он. — Комната 27.
Я отдал ему десять гонконгских долларов, взял ключ и пошел по коридору, таща за собой чемодан. Одна из дверей неожиданно открылась, и оттуда вышел американский моряк в лихо сдвинутой на ухо шапочке. Позади моряка семенила китаянка в розовом чунгазане. У нее на лице было усталое выражение. Она напоминала мне откормленную пекинскую собачку. Подмигнув, моряк бодро продефилировал мимо.
Открыв дверь ключом, я вошел в маленькую комнатку с двухспальной кроватью, шкафчиком и стулом. На белом столе стоял таз для умывания. Окно комнаты выходило во двор, очевидно, прачечной, судя по развешанным для просушки полотенцам, простыням и белью. Я поставил чемодан и сел на стул. Конечно, я предпочел бы остановиться в более комфортабельной гостинице, где меня ждал бы душ и ледяное пиво, но дело есть дело. Я приехал сюда не для развлечений. Здесь жил Герман Джефферсон и его жена, и если для них эта гостиница была хороша, то она будет хороша и для меня.
Через несколько минут я налил воды в треснутый таз и умылся. Потом распаковал вещи и выложил их в шкаф. В отеле было очень тихо, слышался только отдаленный шум уличного движения. Часы показывали без двадцати шесть. Я увидел за ремешком часов визитную карточку, развернул ее и прочел: "Вонг Хопхо — гид, говорящий по-английски". Там же был указан номер телефона. Я спрятал карточку в бумажник и вышел в коридор.
У двери напротив, прижавшись к косяку, стояла молоденькая китаянка, небольшого роста, но крепкая и отлично сложенная. Ее блестящие черные волосы были уложены в тугой валик на затылке. На ней была короткая юбка и блузка бутылочно-зеленого цвета. Ничего сногсшибательного, но выглядела она очень мило. Девушка посмотрела прямо мне в глаза, словно только и ждала моего появления.
— Хэлло, мистер, — сказала она с широкой улыбкой. — Меня зовут Лейла, а вас как?
Мне понравилась ее улыбка и крепкие белые зубы.
— Нельсон Райан, — ответил я, запирая дверь. — Можно называть просто Нельсон. Ты живешь здесь?
— Да, — она окинула меня дружелюбным взглядом. — Ты здесь остановился?
— Совершенно верно. А ты давно здесь живешь?
