Том 14. М-р Моллой и другие - страница 45

— Сам ты крыса, голова — два уха, — твердо сказала она. — Ишь, кинозвезда выискалась! Да тобой только людей пугать.

— Ну-ну, хорошо, если вы настаиваете, — сказал Джордж. — Вы правы. А теперь, если не хотите подцепить какой-нибудь мерзкий насморк, вам бы лучше переодеться.

— Во что это?

— Так-так, об этом я не подумал… Во что, значит, вам переодеться? А, понял! — с чувством воскликнул Джордж. — Сгоняйте наверх к Фредди и позаимствуйте его пижаму. Я бы и свою предложил, да она вам не подойдет. Имеется и широкий выбор домашних тапочек… Пойдемте, я вам все покажу. Так, пожалуйста, — произнес он чуть погодя, — пижамы и домашние тапочки, все как обещано. А эта экипировка к вашему уходу успеет полностью просохнуть. Есть ли у вас еще какие-нибудь просьбы и пожелания?

— Ничего, если я себе кофе сварю?

— Решительно ничего. У нас тут царство свободы. Все необходимое найдете на кухне. А мне пора, иду обедать со своей невестой, — добавил Джордж и, любезно улыбаясь, ускользнул, чувствуя себя настоящим бойскаутом. Совершив небольшой добрый поступок, он припустил завершающий мазок в ту картину безбрежного счастья, которая водворялась в его голове каждый раз, когда он отправлялся смотреть, как мисс Дженнифер Тиббетт ест баранью отбивную с картофельным пюре. Он чувствовал себя более достойным ее руки.

Уход его оставил Долли наедине с противоречивыми ощущениями. Джордж ей нравился, он был занятным собеседником, но она не могла забыть, что при всей своей обходительности и непринужденной манере речи он служил этому жуткому Закону. Прознай он о подробностях ее пребывания в доме Проссеров, он, ни секунды не колеблясь, сцапал бы ее за шкирку и призвал бы своих не менее неумолимых коллег, чтобы те заковали ее в кандалы. А значит, к лучшему, что они расстались. Да, говорить он лих, поистине — язык без костей; но вместе с тем она избавилась от гадкого чувства, будто по ее позвоночнику вверх и вниз шастает полчище сороконожек, которое всегда набрасывалось на нее, стоило ей перекинуться парой слов с представителями правопорядка.

Долго не мешкая, она сбросила мокрое платье, окунулась в нечто бесформенное, служившее Фредди пижамой, и пребывала в достаточно сносном расположении духа, когда спустилась в кухню сварить себе оговоренную чашку кофе. Конечно, она трепетала, коль скоро была так близка к предмету своих чаяний и лишилась его по прихоти сверхъестественных сил, но философская ее натура чуралась уныния и в любом положении умела разглядеть светлую сторону. Да, как ни крути, она осталась без драгоценностей — а ведь это, говорить нечего, гадость, каких мало; зато она могла утешать себя тем, что не засветилась, хотя в какой-то момент все к тому шло.

Однако она отнюдь не мечтала рассказать Мыльному о крахе третьей экспедиции. Он ее пожалеет, он сделает все, что должен любящий супруг, но не сможет притвориться спокойным. «За что нам теперь хвататься?» — спросит он, а в ответ наверняка услышит, что будь она трижды проклята, если она это знает. У нее возникало то самое ощущение, которое возникнет и у него: задействованы все лазейки, испробованы любые средства. Она не в состоянии до бесконечности рождать великие идеи, а за Мыльным, когда он не занимался продажей нефтяных акций, этого вообще не водилось.

Пока она таким образом бередила душу, потягивая кофе и смакуя нелегкие думы насчет Миртл Проссер, которую бы с превеликим наслаждением заставила опустить ноги в чан с расплавленным свинцом, Фредди, выйдя из вагона пригородного поезда 6.03, прибывающего в Вэлли Филдс 6.24, направился в сторону «Мирной гавани».

Дождь перестал, чему нельзя было не порадоваться, поскольку утром он не захватил с собой зонтика, и даже соображение о том, что благодаря сегодняшнему отсутствию Джорджа обед ему придется готовить самому, не способно было вывести из bien etre.[41] Салли его любит, боковые карманы вскоре будет топорщить славная сумма в десять тысяч фунтов, а что до обеда, то всегда оставались сардины. Сказать, что при повороте замочного ключа из уст его лилась песня, было бы, в сущности, не слишком большой натяжкой.