Том 14. М-р Моллой и другие - страница 12
— Около шести месяцев.
— И пока еще не усохли.
— Нет.
— Ну что ж, постарайтесь так держать. Проявляйте неусыпную бдительность. Кстати об осушении, может быть, с дорожки не помешает? Не желаете ли чего-нибудь влажненького?
— Я бы с удовольствием.
— У меня, правда, и нет ничего, вот разве что виски, бренди, джин, херес, портвейн, «Кюрасао» и шампанское. Только налейте себе сами. Там, в углу, в холодильнике.
— О, благодарю. А вы — как?
— Ну, вероятно, да. Какой-то я в последнее время стала хрупкой и слабонервной. Откройте-ка бутылочку шампанского.
— Замечательно, — сказал Фредди, откупоривая бутылку. — Хрупкой и слабонервной?
— Мне есть над чем поломать голову, Виджен, — сказала мисс Йорк. — Я — женщина на перепутье. Вам приходилось читать мою писанину?
— Ну… э-ээ… так, две-три вещи…
— Не нужно оправдываться. Нельзя же читать все на свете. Вам хватает под завязку этих кафок с прустами. Так вот, к вашему сведению, писанина моя — приторная лабуда. Мечта сладкоежки.
— Вы серьезно?
— Чистейшая патока. Вы можете меня назвать сентиментальной?
— С первой подачи — нет.
— И правильно. Вас привел сюда дворецкий?
— Меня проводила ваша секретарша, мисс Фостер. Мы встретились с ней в поезде. Мы… э-э-э… немного знакомы.
— Ах, ну да, припоминаю, это Салли мне о вас доложила! Все равно, вам стоит познакомиться с моим дворецким. Это самый спесивый субъект на свете. Под его взорами чахли самые матерые редакторы. И однако этот человек, этот надменнейший из смертных, обмякает, как копирка, если я на него ощетинюсь. Вот какая я женщина, когда не держу в руках перо, но дайте, дайте мне шариковую ручку, и куда все это девается? Не думайте, что шампанское достанется вам одному.
— Виноват!
— И не разбрызгивайте его. По капле, знаете, и море собирается.
— Прекрасное вино.
— Да, бражка превосходная. Так вот, Джонни Шусмиту нужно понять, что он не какое-нибудь там ископаемое из гробницы Тутанхамона. На чем я остановилась?
— Вы спрашивали, куда все девается.
— Когда именно?
— Когда вам дают шариковую ручку.
— О, да! Как только мои пальцы сжимают ее, Виджен, я сию же минуту перевоплощаюсь. Я погружаюсь в такую густую, липкую, вязкую кашицу, что вы, с вашим невинным воображеньицем, просто не сможете мне поверить. Я пишу о стойких, закаленных духом мужчинах, которые, однако, умеют быть, ах-ах, такими нежными-нежными, и о девицах с большими серыми глазами и волосами цвета зрелой пшеницы, которые из-за вечных недоразумений постоянно оказываются в Африке. Это мужчины. Девицы остаются дома и выскакивают замуж за каких-то шутов гороховых. Но наступает счастливый конец. Шуты ломают себе шею на охоте, мужчины возвращаются домой в последней главе, встречают женщин в неясном полумраке, а вокруг благоухают цветы Англии, и птички в аллеях, обсаженных кустарником, неумолчно заливаются своей бесконечной песней. Как вспомню, меня аж всю колотит.
— Звучит, по-моему, не так и плохо. Я бы не возражал встретиться с девушкой в неясном полумраке.
— Ну-ну, Виджен, с вашей стороны очень мило, что вы пытаетесь меня подбодрить, но если я чувствую у себя на языке сгусток патоки, значит, он существует. Или «она существует»? А критики, те называют мою лабуду ахинеей.
— Не может быть!
— Очень даже может. Так они и делают.
— Чудовищно!
— Это и правда ахинея. Но я не хочу, чтобы у меня до конца жизни зудела под ухом стайка щелкоперов. По горло сыта всеми субъектами, которые сочиняют на меня пародии и надеются при этом, что покрывают с головы до пят слоем, скажем так, бисквита. Чаша моя полна, Виджен. Догадайтесь, что я собираюсь делать. Я собираюсь написать такой роман, что у них у всех глазища повыкатываются. Что называется, значительный, или, если хотите — этапный. Поддерживайте циркуляцию шампанского, а то оно начнет свертываться.
— А у вас получится?
— Что именно?
— Значительный роман?
— Конечно, получится. Все, что требуется — это сварганить сюжетец и напичкать его неисчислимыми страданиями. С этим-то я запросто справлюсь, мне бы только начать. Огорчает одно: до тех пор, пока я торчу в Клэйнз Холле, начать я не в состоянии. Здесь не та атмосфера. Дворецкие, рвы какие-то, всякая мишура перед глазами. Я должна оказаться в каком-нибудь месте, где еще сохранилось первозданное убожество.
