Она все больше оживлялась; ее словно опьяняли яркие сочетания золота и шелка.
— Ничего нет проще, чем счастье. Вот мы ведь счастливы! А почему? Потому что мы любим друг друга. Ну вот и вся жизнь ничуть не сложнее… Вы сами увидите, что будет, когда придет тот, кого я жду. Мы сразу узнаем друг друга. Я его никогда не видела, но знаю, каким он должен быть. Он войдет и скажет: «Я пришел за тобою». Тогда я отвечу: «Я ждала тебя, возьми меня». Он уведет меня, — и это будет навсегда. Мы будем жить во дворце и спать на золотой кровати, усыпанной алмазами. О, все это очень просто!
— Замолчи, ты с ума сошла! — строго перебила ее Гюбертина. И, видя, что девушка возбуждена и не может расстаться со своей мечтой, повторила: — Замолчи же! Мне страшно… Несчастная, когда мы выдадим тебя за какого-нибудь бедного малого, ты упадешь со своих облаков на землю и переломаешь себе все кости. Для таких бедняков, как мы, счастье — это смирение и покорность.
Анжелика со спокойным упорством продолжала улыбаться.
— Я жду его, и он придет.
— Но ведь она права! — воскликнул увлеченный Гюбер, заразившийся той же лихорадкой. — Зачем ты на нее ворчишь?.. Она достаточно хороша для того, чтобы сам король просил ее руки. Все может статься.
Гюбертина грустно подняла на него свои красивые умные глаза.
— Не поощряй ее к дурным поступкам. Ты лучше, чем кто бы то ни было, должен знать, во что обходится, когда поддаешься голосу сердца.
Гюбер побледнел как полотно, и крупные слезы показались на его глазах. Она сразу же раскаялась, что преподала ему такой урок, встала и взяла мужа за руки. Но он высвободился и, запинаясь, пробормотал:
— Нет, нет, я был не прав… Анжелика, ты должна слушаться матери. Мы оба сошли с ума, она одна говорит здраво… Я был не прав, я был не прав…
Слишком взволнованный, чтобы усидеть на месте, он бросил подготовленную для работы ризу и занялся проклеиванием лежавшей на станке уже готовой хоругви. Вынув из сундука банку фландрского клея, он стал кисточкой промазывать изнанку материи — это скрепляло вышивку. Больше он не говорил, однако губы его дрожали.
Анжелика внешне покорилась и тоже замолчала, но она продолжала мечтать про себя и все выше и выше уносилась в неведомые страны грез; все в ней говорило об этом: восторженно приоткрытый рот, глаза, в которых отражалось сияние бесконечных голубых просторов ее видения. Она вышивала золотой нитью свою мечту бедной девушки, и мечта ее рождала на белом атласе крупные лилии, розы и инициалы богоматери. Точно луч света, стремился кверху стебель лилии из золотых полосок, и звездным дождем осыпались длинные тонкие листья, покрытые блестками, прикрепленными канителью. В самом центре горели пожаром таинственных лучей, ослепляли райским сиянием выпуклые массивные инициалы богоматери, шитые золотой гладью. А нежные шелковые розы цвели, и весь белоснежный нарамник сиял, чудесно расцвеченный золотом.
После долгого молчания Анжелика вдруг подняла голову. Она лукаво посмотрела на Гюбертину, кивнула и сказала:
— Я жду его, и он придет.
Это была безумная выдумка. Но Анжелика упрямо верила в нее. Все произойдет именно так, она уверена, И ничто не могло поколебать этой сияющей убежденности.
— Право, матушка, все это так и будет.
Гюбертина решила действовать насмешкой. Она стала подшучивать над девушкой.
— А я-то думала, что ты не хочешь выходить замуж. Ведь все эти святые мученицы, вскружившие тебе голову, никогда не выходили замуж. Нет, даже когда их заставляли, они не хотели покоряться, обращали своих женихов в христианство, убегали от родителей и добровольно шли на плаху.
Девушка удивленно слушала. Потом она громко расхохоталась. Все ее здоровье, вся жажда жизни пели в этом звонком смехе. История со святыми? Но ведь это было так давно! Времена переменились, бог восторжествовал и уже не желает, чтобы кто-нибудь умирал за него. Чудеса в «Легенде» гораздо сильнее подействовали на Анжелику, чем презрение к миру и жажда смерти. Ах нет, конечно, она хочет выйти замуж, и любить, и быть любимой и счастливой!
— Берегись! — продолжала Гюбертина. — Ты заставишь плакать твою покровительницу, святую Агнесу. Разве ты не знаешь, что она отвергла сына своего воспитателя и предпочла умереть, чтобы сочетаться браком с Иисусом?
