— Конечно, ведь убил-то не я… Уж если б я это сделал, то стал бы гордиться, а не то что скрывать!
Денизе резко поднялся и сам приоткрыл дверь в соседнюю комнату. Пригласив Жака войти, он задал ему вопрос:
— Вы узнаете этого человека?
— Я его знаю, — ответил удивленный машинист. — Я его как-то видал у Мизаров.
— Нет, нет… Узнаете ли вы в нем человека, промелькнувшего перед вами в окне вагона, убийцу?
Жак сразу насторожился. Он не находил сходства между Кабюшем и незнакомцем. Тот, казалось ему, был ниже ростом и с более темными волосами. Он уже собирался сказать об этом, но решил, что зайдет слишком далеко. И уклончиво пробормотал:
— Не знаю, не могу сказать… Уверяю вас, сударь, что ничего не могу сказать.
Следователь не стал ждать долее и пригласил войти супругов Рубо. Он задал им тот же вопрос:
— Вы узнаете этого человека?
Кабюш по-прежнему улыбался. Не выказав никакого удивления, он легонько кивнул Северине, которую знавал еще юной девушкой, когда она жила в Круа-де-Мофра. Но жена и муж, увидя его, растерялись. Они поняли: вот, оказывается, человек, об аресте которого им говорил Жак; из-за него-то их, видно, и вызвали опять на допрос. Рубо был поражен, он даже ужаснулся тому, насколько этот малый похож на мнимого убийцу, которого сам он, Рубо, наделил такой внешностью, чтобы она как можно меньше напоминала его собственную. Это было до такой степени неожиданно, что помощник начальника станции оторопел и медлил с ответом.
— Ну так как? Узнаете его?
— Боже мой! Господин следователь, повторяю, что речь идет лишь о мимолетном впечатлении от человека, который чуть было не задел меня на ходу… Конечно, этот тоже высокого роста, и белокурый, и без бороды…
— Словом, вы его опознаете?
Рубо тяжело дышал, и легкая дрожь говорила о происходящей в нем внутренней борьбе. Но инстинкт самосохранения одержал верх.
— Не могу утверждать. Однако он смахивает, сильно смахивает на того.
На этот раз Кабюш разразился проклятьями. Долго его еще будут морочить всеми этими россказнями? Никого он не убивал, почему его не отпускают домой? Кровь кинулась ему в голову, он принялся размахивать кулаками и сделался так страшен, что следователь крикнул жандармов, и те увели Кабюша. Но при виде этого приступа ярости, напоминавшей ярость преследуемого зверя, который кидается на охотника, Денизе торжествовал. Теперь он окончательно убедился в том, что убийца — Кабюш, и даже не таил этого.
— Видели его глаза? Я их всегда по глазам узнаю… Ну, теперь ему крышка, он в наших руках!
Застыв на месте, Рубо и Северина смотрели друг на друга. Что ж это? Все кончено, они спасены, раз следователь обнаружил преступника? Они немного растерялись, их мучила совесть из-за того, что в силу обстоятельств они вынуждены были играть такую роль. Но радость уже заливала все их существо, заглушая голос совести, и, повеселев, они улыбались Жаку, ожидая, когда следователь отпустит их всех и они смогут выйти на воздух; в эту минуту в кабинет вошел судебный пристав с письмом для Денизе.
Тот живо присел к письменному столу и стал внимательно читать, позабыв о свидетелях. Это было оно — письмо из министерства, в котором ему советовали не торопиться с окончанием дознания и ждать дальнейших инструкций. По мере того как Денизе читал, чувство торжества мало-помалу угасало, и на лице его вновь проступало обычное холодное и мрачное выражение. Вдруг он поднял голову и исподлобья посмотрел на Рубо и его жену, словно какая-то фраза в письме напомнила ему о них. Ненадолго овладевшая ими радость тут же испарилась, уступив место беспокойству, и супруги Рубо вновь почувствовали себя в западне. Почему он посмотрел на них? Неужто в Париже обнаружили злополучную записку в несколько строк, которая не давала им покоя? Северина была хорошо знакома с г-ном Ками-Ламоттом, которого часто встречала в доме председателя суда, и знала, что ему было поручено привести в порядок бумаги убитого. Мучительное сожаление терзало Рубо: как это он не додумался послать в Париж жену? Она бы там сделала нужные визиты и, уж во всяком случае, попыталась бы добиться покровительства у секретаря министра — на тот случай, если Железнодорожная компания, раздраженная неприятными слухами, вздумала бы отстранить его, Рубо, от должности. Теперь супруги не сводили глаз с Денизе, тревога их возрастала по мере того, как он мрачнел, явно расстроенный письмом, которое ставило под сомнение весь его труд того дня.
