— Да, Дживс? — сказал я. И хотя голос у меня звучал мягко, внимательный наблюдатель заметил бы в моих глазах стальной блеск. Никто не питает к интеллекту Дживса большего почтения, чем я, однако следует искоренить эту его привычку направлять руку, которая его кормит. Белый пиджак был дорог моему сердцу, и я приготовился сражаться за него с мужеством, достойным моего великого предка сеньора де Вустера, отличившегося в битве при Азенкуре.[3]
— Да, Дживс? Вы хотели что-то сказать? — спросил я.
— Боюсь, что, покидая Канны, вы нечаянно захватили одежду, принадлежащую другому джентльмену, сэр.
Я добавил в свой взгляд еще немного стального блеска.
— Нет, Дживс, — спокойно возразил я, — предмет, о котором вы говорите, принадлежит мне. Я купил его в Каннах.
— И вы его надевали, сэр?
— Каждый вечер.
— Но вы, вне всяких сомнений, не предполагаете носить его в Англии, сэр?
Вот мы и подобрались к главному.
— Собираюсь, Дживс.
— Но, сэр…
— Вы хотите что-то сказать, Дживс?
— Данный предмет — совершенно неподобающая для вас одежда, сэр.
— Дживс, я с вами не согласен. Представляю, какой колоссальный успех будет иметь этот пиджак. Завтра на вечеринке по случаю дня рождения Понго Туистлтона я намерен его обнародовать. Уверен, все будут визжать от восторга. И не спорьте со мной, Дживс. Довольно обсуждать эту тему. Я надену пиджак вопреки всем вашим возражениям.
— Очень хорошо, сэр.
И он снова принялся разбирать вещи. Я не проронил больше ни слова. Победа осталась за мной, а мы, Вустеры, не торжествуем над поверженным противником. Завершив туалет, я весело попрощался с Дживсом и от доброты душевной отпустил его на весь вечер, — ведь я обедаю в клубе, — пусть малый развлечется, посмотрит, например, какой-нибудь возвышающий душу фильм. Словом, протянул ему оливковую ветвь.
Однако он ее не принял.
— Благодарю вас, сэр. Я останусь дома. Я изучающе на него посмотрел.
— Что, обиделись?
— Нет, сэр. Мне нельзя отлучаться. Мистер Финк-Ноттл известил меня, что придет сегодня вечером.
— А, так вы ждете Гасси? Привет ему.
— Передам, сэр.
— Предложите ему виски с содовой и прочее.
— Слушаюсь, сэр.
— Так держать, Дживс.
Я отбыл в клуб «Трутни», где сразу встретил Понго Туистлтона. Он так пространно расписывал предстоящую по случаю своего дня рождения пирушку, о которой я уже знал из писем друзей, что домой я вернулся только около одиннадцати.
Едва отворив дверь, я услышал голоса, а войдя в гостиную, обнаружил, что принадлежат они Дживсу и, как мне сначала показалось, Сатане.
Приглядевшись, я понял, что это Гасси Финк-Ноттл в костюме Мефистофеля.
2
— Привет, Гасси, — проговорил я.
Разумеется, вида я не подал, однако, честно сказать, почувствовал некоторое замешательство. Такое зрелище кого угодно озадачит. Понимаете, Финк-Ноттл, сколько я его помню, малый робкий, нерешительный — пригласите его на субботнее чаепитие в церкви, он смутится и задрожит, как осиновый лист. Однако, если мои глаза меня не обманывали, это был Гасси, одетый для костюмированного бала, а это развлечение по плечу только самым стойким.
К тому же, заметьте, он надел не костюм Пьеро, как сделал бы на его месте любой уважающий себя англичанин, а вырядился Мефистофелем, то есть на нем были — хочу особо это подчеркнуть — не только обтягивающее красное трико, но и паскудного вида накладная бороденка.
Зрелище, как вы понимаете, не для слабонервных. Однако выставлять напоказ свои чувства не принято. Я скрыл пошлое удивление под маской светской непринужденности и дружески поздоровался со старым приятелем.
Он сконфуженно усмехнулся под гадкой растительностью.
— Привет, Берти.
— Давненько мы с тобой не виделись. Выпьем?
— Нет, благодарю. Я, собственно, на минутку. Заехал справиться у Дживса, как я выгляжу. Берти, а ты что скажешь, каков у меня вид?
Разумеется, ответ мог быть только один: «Совершенно непотребный». Однако мы, Вустеры, всегда отличались деликатностью, к тому же роль хозяина дома накладывает ограничения. Под гостеприимной сенью своей квартиры Вустеры не говорят старым друзьям, что они выглядят непотребно. И я уклонился от ответа.
