Она встала с кушетки и подошла к окну, и я снова увидел очертания ее изумительного тела. Через несколько секунд я начал сомневаться, что был прав, добровольно отказавшись от ее обещания провести со мной целую неделю в Палм-Спрингс, которое мне с таким трудом удалось вырвать у нее.
Раздался телефонный звонок. Делла направилась к телефону через всю комнату, и я перестал видеть очертания ее тела.
Она положила руку на телефонную трубку, но не стала поднимать ее. Чувствовалось, что она чего-то боится. Телефон продолжал непрерывно звонить. Мои нервы напряглись, и я ждал, когда она поднимет трубку.
— С вами что-нибудь случилось, Делла? — спросил я наконец.
— Нет. — Она судорожно сглотнула. — Нет, ничего! — Затем она сняла трубку и напряженно, полушепотом произнесла: — Алло? — Но ее тихий голос звучал как крик.
Она держала трубку и слушала примерно десять секунд, затем ее стало трясти.
— Рик! — Она протянула трубку мне, другой рукой зажимая микрофон.
В ее голосе прозвучала настоятельная просьба. Я соскочил с кушетки и быстро подошел к ней. Она сунула мне в руку трубку и мгновенно отпрянула от телефона, как от какой-то гадины. Сначала я ничего не понял и смотрел на нее с удивлением, затем поднес трубку к уху.
— …В его смерти виновата ты, — говорил кто-то внушающим страх, гневным голосом. — Потаскуха! Мерзавка! Ты совратила его сладкой вонью своих плотских желаний. Ты погубила его, заманив в свою грязную паутину плоти и разврата! Шлюха! Дрянь! Теперь ты погибнешь сама — но не мгновенно, как он, а медленно и мучительно! Проститутка! Падаль! Из могилы он просит отомстить за него, и его просьба услышана! Жизнь медленно уходит из тебя и скоро уйдет навсегда! Сука! Мразь! Скоро тебе ничего не останется, как покончить с собой, и порок, который разъел твое грязное тело и разложил твою грязную душу, будет…
— Это гастрономический магазин Флинча. Большой выбор закусок и импортных лакомств, — сказал я отрывисто и учтиво. — Я сожалею, но мы уже получили все орехи, которые можем реализовать!
Шепот в трубке внезапно прекратился, и в течение одной или двух секунд я слышал неровное дыхание звонившего, а затем раздался слабый щелчок — звонивший положил трубку. Я тоже положил трубку на аппарат и посмотрел на Деллу..
— Я не смог точно определить, кто это был — мужчина или женщина, — сказал я. — А вы?
Она молча покачала головой. Глаза ее потускнели, и она прижала руку к горлу.
— Скажите, сколько времени это продолжается? — спросил я.
— Это началось дня через два после похорон, — ответила она медленно, запинаясь на каждом слове. — Мне звонят по два-три раза в неделю! Раньше эти звонки раздавались примерно в три часа ночи. Потом я перестала отвечать на них ночью, и теперь мне звонят днем. — На мгновение она зажмурилась. — Дело в том, Рик, что они знают: я не могу не снимать трубку днем: вдруг позвонит мой агент по рекламе или кто-нибудь из киностудии.
— А вы не знаете, кто бы мог это делать?
— Я уже сказала вам, что не знаю! — ответила она напряженным голосом. — Вы сами только что поняли: невозможно даже с уверенностью сказать, мужчина это или женщина. Номер моего телефона, конечно, не значится в телефонных справочниках, и я меняла его в течение последних шести месяцев уже шесть или семь раз. Но я продолжаю слышать этот ужасный голос как по расписанию, не менее двух раз в неделю.
— Вы могли бы обратиться в полицию, и она подключилась бы к вашей линии, — сказал я. — Тот ненормальный, который вас достает, может звонить вам по своему служебному или домашнему телефону.
— Вы с ума сошли! — воскликнула Делла, глядя на меня с ужасом. — Попросить полицию, чтобы она слушала все эти ужасные обвинения? А если в полиции им поверят? Или кто-нибудь из полицейских сообщит об этом прессе? В каком положении я тогда окажусь?
— Что ж, — пожал я плечами. — Это была только идея.
— Тот, кто организовал заговор молчания вокруг Деллы Огэст, стоит и за этими телефонными звонками, — сказала она уверенно. — Я надеюсь только на вас, Рик. Вы узнаете, кто это сделал, и остановите их!
