— Как Харольд познакомился с Энджи?
— Не имею понятия.
Она слегка пожала плечами.
— Однажды я забежала к нему, она ему позировала. У нее — очень неплохая фигура. — Полли глубоко вздохнула, ее крохотная кофточка только чудом не лопнула от такого напряжения. — Излишне худощава, конечно.
Видимо, последнее замечание воодушевило ее, потому что она допила свой бокал тремя глотками и протянула его мне.
— Пожалуйста, повторите!
Я смешал новые «усиленные порции» и подал Полли.
— Спасибо.
Без промедления она поднесла бокал к губам и сделала большой глоток.
— Я пью исключительно как лекарство, — пояснила она, удовлетворенно вздохнув. — На месте врачей я бы прописывала спиртное гораздо чаще. У меня, например, больше не болит шея.
— Только не злоупотребляйте этой микстурой, — предупредил я ее. — Не забывайте, что вам еще нужно возвращаться домой в вашей колымаге!
Она наморщила нос, затем покачала головой.
— Не ночью же. Может быть, утром?
— Что значит «не ночью»? — буркнул я.
— Мне совершенно не улыбается перспектива оказаться сейчас дома. Могу поспорить, Лайза и Марвин поругались из-за того, что она отвязала вас от стула. И кроме того, мне просто не хочется быть втянутой в эту историю.
— Ладно, — смилостивился я, — можете переночевать на кушетке.
Она бросила на меня взгляд, который принято называть «лукавым».
— Вы шутите?
— Я чертовски устал после сегодняшних приключений, — сказал я сердито. — Мне необходимо принять горячий душ и затем спокойно отдохнуть в постели. Вы можете лечь на кушетке или отправляться к себе домой. Выбирайте сами.
Я встал, забрал свой бокал и двинулся по коридорчику туда, где находилась ванная комната и спальня. Минут через двадцать я почувствовал себя значительно лучше. Горячий душ самым чудесным образом прогнал всю боль, разбитые губы я смазал кремом. Облачившись в пижаму, я неторопливо прошел в спальню, радуясь тому, что больше не чувствую себя немощным. Временами мне кажется, что спокойный сон куда более заманчив, нежели собственный гарем даже в кредит. И это был именно такой случай.
Когда я пришел, спальня оказалась занятой. Некая бесстыжая галлюцинация, светлые волосы которой торчали во все стороны и больше не напоминали треуголку Наполеона, с наглым видом сидела на моей кровати, как будто она имела на нее полное право. Валявшийся на стуле кусочек полосатой материи свидетельствовал, что сейчас на ней остались всего лишь крохотный лифчик и подобие фигового листика, который почему-то называют трусиками.
Ее голубые глаза робко посмотрели на меня, губы подрагивали, а голосок прозвучал очень жалобно:
— Кушетка очень жесткая, к тому же там какие-то шишки и бугры…
— Точно такие же появятся и на вас, если вы сию же минуту не уберетесь отсюда! — рявкнул я.
— Вы хотите сказать, что не желаете, чтобы я провела здесь ночь?
— Совершенно верно, не желаю! Вон отсюда!
Присущий ей насмешливый изгиб бровей превратился почти в вертикальный, пару секунд она разглядывала меня. Потом ее глаза приобрели непокорно боевое выражение. Поднявшись с кровати, она гневно выкрикнула:
— Повторите-ка еще раз!
— Вон! — крикнул я.
— Подождите минуточку.
Наклонившись вперед, она завела руки за спину, затем неторопливо снова выпрямилась. При этом ее бюстгальтер без бретелек немедленно скользнул вниз, а розовато-кремовые груди как бы устремились ко мне, обрадованные внезапно обретенной свободой. У меня сразу же перехватило дыхание. А галлюцинация с не меньшим проворством освободилась от фигового листика, который ударом ноги был отправлен в противоположный конец комнаты.
— А теперь повторите-ка это еще раз! — приказала она.
Надо отдать должное моей эндокринной системе — в самые ответственные минуты она вбрасывает в кровь необходимое количество адреналина, снимая усталость и придавая новые силы. И в это мгновение у меня появилось адреналина даже больше, чем требовалось.
— На кушетке действительно есть шишки и бугры, — пробормотал я как в лихорадке, — так что почему бы вам, золотце, не лечь спокойно на кровати и больше ни о чем не беспокоиться? Ложитесь и расслабьтесь, а я позабочусь о свете.
