Плотная группа девушек, собравшаяся вокруг пианино, начала постепенно расходиться, и я неожиданно увидел, что одна из них — высокая, гибкая брюнетка — направляется прямо ко мне. На ней было красивое черное вечернее платье с плотно облегающим корсажем, на котором от глубокого круглого декольте до самой талии ярко сверкали многочисленные бусинки. От талии вниз платье было расклешено и переходило в вихрь тонких присборенных шифоновых юбок. То, как она шла, вызвало у меня вопрос, а не носит ли она с собой в сумочке маленький коврик из тигровой шкуры на случай крайней необходимости. Девушка остановилась прямо передо мной и подняла карточку, которую она держала в правой руке так, чтобы я смог легко прочитать напечатанные на ней слова.
— Мистер Рик Холман? — Она говорила тихим и сухим голосом и с такой ноткой чувственности, которая сразу вызвала у меня ответную реакцию.
— Да, это я, — ответил я.
— У меня к вам сообщение от Стива Дугласа. — Она небрежно скользнула в кресло, стоявшее рядом с моим. — Я — Юджиния Сент-Клэр. Я знаю, что это смешное имя, но в этом надо винить мою маму. Она была француженкой и помешалась на королевских династиях, начиная с Людовика Четырнадцатого. Ну и на мужчинах, естественно.
В ее черных как смоль волосах была выстрижена челка, которая прикрывала лоб и не доходила до бровей примерно на полдюйма. Головка была ровно причесана с обеих сторон, даже прилизана в стиле, который подчеркивал совершенную симметрию ее лица. Ее большие блестящие темные глаза смотрели на меня слегка насмешливо. У нее были изящно вылепленные высокие скулы, широкий рот и мягкие чувственные губы. Волевой, хотя и мягко очерченный подбородок свидетельствовал о том, что ее мягкость, скорее всего, идет не от природы.
Это красивое и интеллигентное лицо, казалось, было создано, чтобы производить потрясающее впечатление, и, по-видимому, выполняло свою функцию.
— Я напугала вас, мистер Холман? — В ее хрипловатом голосе чувствовалась искренняя озабоченность. — Я всегда очень много болтаю, это все говорят! Не заставляет ли моя идиотская разговорчивость вас молчать? Не лишила ли она вас дара речи? Не дай Бог! Или вы по натуре немногословны и вначале глубоко обдумываете то, что хотите сказать?
— Я думал о вашем лице, мисс Сент-Клэр, — ответил я вежливо.
В ее глазах вспыхнул задорный огонек. Она положила локоть на стол и оперлась подбородком о ладонь. Ее большие темные глаза стали серьезно и внимательно разглядывать мое лицо.
— Скажите мне что-нибудь еще, мистер Холман, — прошептала она хрипловатым голосом. — Вы находите мое лицо красивым? Не поэтому ли ваши голосовые связки словно парализованы? Или глубокая печаль, которая омрачает мою жизнь, ясно видна на моем лице такому доброму человеку, как вы, имеющему жизненный опыт и наделенному острой восприимчивостью?
Я внимательно посмотрел в ее блестящие глаза и, сосчитав про себя до пяти, спросил:
— Вы часто здесь бываете, мисс Сент-Клэр?
Уголки ее широкого рта начали беспомощно подергиваться, хотя она усиленно старалась не раскиснуть. Затем ее плечи задрожали, и она перестала сдерживать свои чувства.
— Вы меня растрогали! — сказала она, затем откинулась на спинку кресла и рассмеялась булькающим смехом.
— А я думал, что ваше лицо больше подходит для того, чтобы производить фурор, — сказал я ей, — и что, может быть, вы его используете большей частью для этого?
— А я думала, что оказываю Дугласу большую услугу, взявшись развлекать какого-то типа в течение часа или около того, пока он сам не придет сюда, — сказала она тепло. — Вы не производите на меня впечатления человека, который работает консультантом по вопросам промышленности, мистер Холман. Вы тоже можете потрясать, только вы умнее меня и хорошо скрываете это!
— Могу я предложить вам выпить, мисс Сент-Клэр? — спросил я.
— Спасибо. — Она высоко подняла правую руку и громко щелкнула пальцами. — Все в порядке, — сказала она спокойно. — Чарли знает, что мне принести.
— Следующий раз, когда я буду в Нью-Йорке, я попробую сделать то же самое в ресторане «У Пьера», — сказал я восхищенно. — А теперь скажите, что вам передал мистер Дуглас?
