— Эх, выудить бы его оттуда, — мрачно сказал Готфрид, и на глаза у него навернулись слезы.
Эмиль пожалел Готфрида и не долго думая нашел выход. Если бургомистр не может выйти к коню, то конь может войти к бургомистру — это же проще простого. Надо только въехать вверх по лестнице в прихожую, а оттуда прямехонько в столовую. Единственное, что требуется от Готфрида, — открывать двери.
Если тебе случалось когда-либо бывать на пиру, где неожиданно появляется конь, то ты знаешь, что гости так таращат на него глаза и подскакивают на месте, будто видят коня впервые в жизни. Именно так было и на пиру бургомистра. Сам бургомистр первый тому пример. Он подскочил на стуле и так поперхнулся тортом, что не мог вымолвить ни слова в свое оправдание, когда Готфрид крикнул ему:
— Ну, а теперь что ты скажешь? Вот видишь, он — мальчик, как и я, а у него уже есть конь!
В конце концов все гости обрадовались, что к ним пожаловал конь. Ведь конь — чудесное животное. Всем, всем без исключения захотелось потрепать Лукаса по холке. Эмиль сидел верхом и сиял. Так и быть, пусть гладят его коня.
Среди гостей был и старый майор. Ему не терпелось показать, как он здорово разбирается в лошадях. Майор решил пощупать заднюю ногу Лукаса — ой-ой-ой, он ведь не знал, что Лукас боится щекотки!
Бургомистр, выплюнув кусочек торта, уже успел прийти в себя и собрался было отчитать Готфрида, но как раз в этот миг майор притронулся к задней ноге Лукаса. В ту же секунду в воздухе сверкнули лошадиные копыта, задев стоявший поблизости сервировочный столик, и торт со взбитыми сливками, описав в воздухе дугу, со звучным шлепком угодил в физиономию бургомистра.
— Буль-буль, — только и произнес он.
Гости, как ни странно, загоготали, словно вовсе лишились рассудка. Одна жена бургомистра не осмелилась хохотать. Она испуганно засеменила к мужу с лопаточкой для торта. Необходимо было срочно начать раскопки на его лице и проделать хотя бы щелочки для глаз. Иначе бургомистр не увидит, как веселятся гости у него на дне рождения.
Тут Эмиль вдруг вспомнил, что ему пора возвращаться домой в Лённебергу, и поспешно выехал из дверей зала. Готфрид бросился вслед за ним. Какой толк разговаривать сейчас с папашей, если он по уши залеплен сливками? Кроме того, Готфрид был не в силах расстаться с Лукасом.
Возле калитки Готфрида ждал Эмиль, чтобы попрощаться.
— Везет же тебе! — вздохнул Готфрид и в последний раз потрепал Лукаса по холке.
— Ясное дело! — подтвердил Эмиль.
Готфрид снова вздохнул.
— Зато у нас будет фейерверк, — сказал он, словно утешая самого себя. — Смотри!
Он показал Эмилю петарды, лежавшие наготове на столе в беседке, окруженной кустами сирени. У Эмиля екнуло сердце. Понятно, он торопился, но ведь за всю свою разнесчастную жизнь ему ни разу так и не довелось увидеть фейерверка.
— Дай одну! — попросил он. — Только посмотреть, заряжена она или нет.
Готфрид не долго думая вытащил из груды одну хлопушку.
— На вот эту, маленькую, — сказал он.
Эмиль кивнул головой и спрыгнул с коня.
— Ладно, сойдет и эта малявка. Дай спички!
И он поднес спичку… Пиф-паф! — маленькая светящаяся хлопушка взмыла ввысь. О чем говорить, она была заряжена. Петарда метнулась туда-сюда и под конец шлепнулась назад на стол в общую кучу. Верно, ей было скучно летать одной. Ни Эмиль, ни Готфрид не обратили на это внимания, так как у них за спиной неожиданно раздался громкий вопль. Это бургомистр выскочил на крыльцо, желая хорошенько проучить их. На лице его уже почти совсем не было торта, и лишь усы с остатками сливок белели в октябрьском полумраке.
А на улицах Виммербю народа еще было полным-полно. Жители города смеялись, болтали, кричали и не знали, чего им ждать — радости или беды.
Вот тут-то и началось! Тут-то и грянула та самая беда, которую они в глубине души ждали с затаенным ужасом. Внезапно небосвод над садом бургомистра озарился пламенем: шипя, завертелись извергающие огонь змеи, замелькали сверкающие шары, взмыли вверх огненные фонтаны — и все это трещало, громыхало, стреляло, ухало, шипело и наводило такой ужас, что бедные жители Виммербю побледнели от страха.
